- Моя мама кому угодно попу надерёт, - тем временем заявила эта пигалица. - Она одним ударом в челюсть выносит всяких дураков.

- Юла, - хрипло пробормотала я, выдавливая слова и не узнавая собственный голос, - я тебе рот с порошком помою, будешь такое говорить.

- Мама! Мама проснулась, - запищала она над моей головой. - А этот вредный дядя мне кушать не даёт. Ему яблок жалко!

Вот ябеда, а. Ну как красиво всё перевернула на свой лад, а о бульоне сказать - это позабыла случайно.

- Ешь, что тебе дали, Юла, - я запнулась. Губы пересохли и потрескались. Облизав их, я снова захрипела. - И не забудь сказать дяде: "спасибо". И если он посчитает тебя воспитанной девочкой, то даст пол-яблока.

Эта фраза далась мне с таким трудом. В голове снова всё завертелось, унося меня куда-то.

- Поняла?! - негромко пробормотал миранец. - Даже мама со мной согласна. А если бы ты не спорила, то получила всё, что хотела. Это тебе уроком будет.

- Ну...

- Не нукай, а ешь, - губу пронзила лёгкая боль, словно она треснула.

- Ну, мама, она невкусно пахнет.

- Ешь и не зли. А то и половинку яблока не получишь, - пропищала я как можно строже. Глаза открыть у меня так и не вышло. Такое чувство было, что пока я спала, меня нещадно били.

Тёплая немного шершавая ладонь скользнула по моей голове, убирая волосы, налипшие на лицо.

- Плохо? - в голосе миранца звучало сочувствие. - Терпи, сейчас я помогу тебе.

- Главное, что живая, остальное мелочи, - прохрипела я.

- Молчи, - моих губ коснулось что-то прохладное, - это мазь. Она покроет кожу тонким слоем и смягчит.

Взяв мою руку, капитан натянул на нее манжету. Я ощутила лёгкий угол.

- Вот так лучше, сейчас мигом тебя реанимируем, - мягкие подушечки пальцев скользнули по моей щеке. - А ты бредила, детка.

- Фу, какое противное слово, - я поморщилась, - и звучит так приторно, аж зубы сводит.

- Ммм, значит, теперь только так и буду тебя называть, деточка.

- Да, иди ты, миранец, - прорычала я, - и чего я там набредила?

- Ну, ты весьма разговорчивая.

- Это, вряд ли, - во рту жутко пересохло, - пить хочу.

- Сейчас, - что-то осторожно раздвинуло мои губы, и в рот медленно хлынула простая вода. Но какой же вкусной она была. Я глотала маленькими глоточками и не могла напиться.

- Хватит, детка, - трубочка исчезла, вызывая приступ разочарования. - Пока буду давать понемногу. Твой организм не справляется так, как надо и не желает быстро восстанавливаться. Так что немного воды и ложечка бульона.

- Он ужасно пахнет, - пожаловалась я.

- Съешь бульон и я дам тебе яблоко, - услышав слова миранца, я скривилась, но промолчала. - Что даже торговаться не будешь?!

- Нет, больно ты хитрый. Да и яблоки я не ем.

- Судя по твоим анализам, ты вообще ничего не ешь.

- Тебе-то кот какое дело?

- Никакого. Хочешь тут загнуться, пожалуйста, люк для отходов у меня широкий -вылетишь в космос со свистом. А мелкую твою на БорГэ властям сдам и нет проблем. Так что открыла рот и съела, что даю.

Как ни странно, но я подчинилась. Этот мужчина умел правильно обрисовать ситуацию. Пусть и грубо, но очень доходчиво.

Я проспала два стандартных корабельных дня. Правда, сколько это в часах - не уточняла: не до того было. За это время меня однозначно сдвинули с пьедестала самого любимого человека для Юлы, и там внезапно нарисовался несравненный дядя котик.

Моя пигалица ходила за ним хвостиком по всему кораблю.

И если меня это злило, то миранец, кажется, даже не замечал, что у него появилась поклонница.

Да она и в трюм за ним шмыгала и возвращалась с полным подолом фруктов. Мужчина, сам того не замечая, откармливал мою девочку. Мне бы радоваться, но я боялась, что, привыкнув к такому пиршеству, она станет и вовсе капризной. Но запретить ему снабжать Юлу фруктами, я не могла.

Вся ситуация и моя беспомощность очень раздражали и злили.

Первый день я была лежачей и неспособной даже сесть. Этот хвостатый периодически подходил ко мне и под звонкий смех Юлы кормил с трубочки. Я чувствовала себя чем-то немощным. И это ощущение беспомощности доводило до бешенства.

- Время ужина, девочки, - будто услышав мои мысли, провозгласил мужчина, - кто не ест бульон, тот не получает вкусных фруктов.

- Ты так до дома ничего не довезёшь, - проворчала я.

- Это не твоя забота, женщина, - отмахнулся он в ответ.

- Но да, огрызки же остаются. Ты ведь семена провозишь контрабандой. Так?

- А ты решила меня разоблачить? - его лицо стало хищным. - Так я и не скрываю, что не самый законопослушный элемент этого рукава галактики. Да контрабандист, и, более того, - пират. Судим и не раз за это дело. Но вот вопрос, чего это наша человечка сегодня такая жизнью недовольная?

Я смутилась. Ну не признаваться же, что ревную к собственной дочери и не желаю, чтобы надо мной сюсюкали. Это было противно. И непривычно.

- Молчишь, правильно, - он довольно кивнул, - а теперь открывай рот и ешь.

- Не хочу я так, это... - я недоговорила.

- Ммм, - миранец засмеялся, - кто-то больно гордый. Ну, ешь сама.

Передо мной прямо на матрас поставили контейнер, из него торчала трубочка. Потянувшись рукой, попыталась схватить её, но ничего не вышло. Мне нужно было приподняться или сесть.

- Знаешь, нет у меня времени на твою гордость, - забрав контейнер, миранец поставил его на столик, прикреплённый к капсуле. - Полежишь голодной, может, поймёшь, что ведёшь себя не очень умно.

Уткнувшись носом в матрас, прикрыла глаза. Стыдно стало. Он обо мне заботился, а я как крендель неблагодарный.

Датчик на манжете тихо пропищал, и я ощутила очередной укол.

- Снотворное, - донеслось до меня с капитанского кресла, - ты слишком медленно восстанавливаешься.

На второй день уже сидела и ела самостоятельно, но боль ещё давала о себе знать. Миранец всё так же проявлял неожиданную заботу и терпение. Юла ходила за ним хвостом, и на все мои просьбы посидеть рядом недовольно сопела.

Я злилась. Мне стало обидно. Казалось, меня просто променяли на того, у кого было больше вкусняшек.

Только когда свет в отсеке стал тусклее, сквозь лёгкую дремоту я почувствовала, как она пробирается ко мне в капсулу.

- Мама, - её шёпот совсем рядом обрадовал, - можно я с тобой посплю, а то там одной страшно.

- Конечно, милая, - я улыбнулась, - и мне с тобой нестрашно.