Начальник разведки вещал, рассказывая о том, что там творилось в этом «Цветке сакуры». А у всех присутствующих волосы шевелились.

– …и теперь, зная это, попробуйте оценить природу панических радиограмм, – завершил свое длинное выступление начальник разведки.

– Почему вы мне раньше о них не рассказывали все это? – после довольно долгой паузы вместо морского министра спросил Генрих.

– Потому что был убежден – этот корпус – просто форма дома для душевнобольных. Место, куда утилизируют всех буйных психов Империи. Просто утилизируют.

– Да… уж…

– Так что же получается? – тихо спросил военный министр. – Эти радиограммы что, правда?

– Отчасти – да, – тихо ответил начальник разведки. – Я даже представить себе не могу, что там сейчас происходит. Но очевидно – ничего хорошего и здравого от этих вооруженных до зубов и выдрессированных психопатов ждать не приходится.

– Так это просто панические вопли? Константинополь еще держится? – поинтересовался Генрих.

– Держится? Не думаю. Скорее всего – это даже не паника. Это скорее агония. Какие-то очаги сопротивления, возможно, еще есть. Но я более чем уверен – ненадолго. В целом же – город потерян. Я думаю, что Николай Александрович специально ввел туда эти войска. Город теперь чихнуть громко будет бояться, вспоминая о том, что могут прийти эти кровожадные психопаты. А трупы с улиц еще не один день будут вывозить. В том числе и расчлененные. У них ведь у всех есть мечи, и они ими охотно пользуются.

Генрих закусил нижнюю губу и вернулся к окну, уставившись на облака.

В помещении наступила тишина.

Долгая тишина.

Очень долгая.

Наконец Генрих тихо, почти шепотом спросил:

– Как обстоят дела в Силезии? Когда будет деблокирована наша окруженная группировка?

– …

– Чего вы молчите?

– Мы не можем ее деблокировать, – едва слышно прошептал военный министр.

– Что?! – взвился Генрих, резко развернувшись. – Почему?!

– Империя отвела свой механизированный корпус и заняла территорию пехотой Имперского резерва. Это давало нам шансы. Но пехота была усилена подразделениями легких… как их? – поинтересовался он у начальника разведки.

– Боевые машины пехоты, – подсказал тот.

– Да. Боевыми машинами пехоты. Это их легкие танки. Легкие. Развитие тех, которые мы видели в 1914 году. Но они у них получились очень странные. Малый запас хода. Прочная лобовая бронеплита, в то время как бортовая и кормовая броня пробиваются даже крупными осколками. Стандартно они вооружены спаренным 12-мм пулеметом в легкой поворотной башне с большой и крепкой маской. У башни есть «уши» для подвеса дополнительного вооружения. Туда можно поставить либо еще два 12-мм пулемета, либо единые пулеметы с огромным боезапасом, либо пару 100-мм безоткатных пушек, либо огнеметы, либо пусковые для реактивных снарядов, либо станковые гранатометы, либо пусковые для дымовых или еще каких шашек. Причем в любой конфигурации. И они активно все это комбинируют. Демонтаж и монтаж этих видов вооружений очень быстрый. Считаные минуты. Что позволяет этим машинам быстро адаптироваться к текущему моменту.

– И что не так с этими легкими танками? Ваши танкисты не могут их пробить?

– В лоб – да. Там слишком толстая и жесткая цементированная бронеплита. Да еще под углом неприятным, из-за которого очень много рикошетов. Ну и маска орудия ей под стать – прямо головная боль. В целом броня тонкая и машина легкая, но в лобовой проекции – очень непростая цель. А так как эти боевые машины действуют в боевых порядках пехоты, то очень часто приходится с ними перестреливаться именно что лоб в лоб.

– Так про эти орды легких танков вы мне пели? – с легким раздражением спросил Генрих у начальника разведки.

– И не обманул. Видите, танки на месте. Их не так много, но в целом – достаточно.

– У них интересное компоновочное решение, – продолжил военный министр. – Загрузка и выгрузка экипажа производится через распашные двери сзади. Там же перевозят раненых и дополнительный боезапас. Плюс крайне высокая проходимость по легким грунтам. Намного больше, чем у наших легких танков. За счет гусеницы и подвески. По раскисшим дорогам или поймам рек они пролезают очень быстро и легко.

– А наши тяжелые штурмовые танки?[29] Вы же применили их. Неужели они не смогли их перебить? У них и пушка приличная, и броня.

– К сожалению… их больше нет… – тихо-тихо прошептал военный министр.

– Что значит «их больше нет»?

– Их уничтожили, – вместо военного министра ответил начальник разведки.

– КАК?!

– На базе все той же боевой машины пехоты были созданы две самоходные артиллерийские установки. Грубо говоря – орудия на гусеницах. Первая с 92-мм горной гаубицей в неподвижной открытой сзади и сверху рубке, вторая – с 57-мм длиной морской пушкой. Вот вторая-то нам проблем и доставила. Массу.

– И зенитки… – тихо подсказал военный министр.

– Что значит зенитки? – удивился Генрих. – Они-то тут при чем?

– Имперские 87-мм зенитки, стоящие на вооружении дивизий и бригад, не только адаптированы для стрельбы в том числе и по наземным целям, но и имеют в своих боекомплектах бронебойные снаряды, – пояснил военный министр. – Эти дуры бьют наши тяжелые штурмовые танки просто по силуэту с нескольких километров.

– И что? Они нанесли такой урон, что у нас больше нет тяжелых танков?

– Мы попытались совершить массированный прорыв. Поначалу имперцы отошли под напором такой мощи. А дальше мы угодили в засаду. 57-мм САУ и 87-мм зенитки были размещены так, чтобы вошедшая колонна тяжелых танков оказалась под перекрестным огнем.

– Вы бредите. КАК они могли уничтожить все наши тяжелые танки целой дивизии в одной засаде? КАК?! Это три полка! ТРИ! Несколько сотен танков!

– Так и засад было множество. Наши люди постоянно попадали под обстрел зениток и самоходок, которые потом отходили. Да еще эти самолеты…

– Самолеты? О боже! Вас что, еще и бомбить умудрялись? Вы не обеспечили воздушное прикрытие наступающей элитной группировке?

– Обеспечил… – тихо пробормотал военный министр, потупившись и уставившись в пол.

Так или иначе, но военного министра вывели из этого помещения уже в наручниках. Как и морского. Начальник разведки получил строгий выговор, но сохранил свой пост. А Генрих отправился с проверкой по военному министерству. Прямо как был в состоянии бешенства, так в нем и отправился. Чтобы два раза не вставать.

Да, война была не проиграна. Но он уже устал от таких промахов. Просто устал. Почему у Николая Александровича всегда были нужные козыри в рукавах практически на любую ситуацию? Почему? А эти балбесы опять в, казалось бы, выигрышной ситуации обгадились? Тяжелые танки перебили в артиллерийских засадах… Твою мать! А разведка? А боевое охранение? А грамотное развертывание на поле боя? Как вообще так можно было глупо переть вперед? Да и вообще – куда ни плюнь – все было бестолково и странно. И какое-то глупое, не вполне осознанное копирование. Так или иначе, но Генрих напоминал всем своим видом или раскаленный лом, или даже рельсу… не сожжет, так разворотит – мало не покажется.