– Я… просто не туда пошла, – девушка смутилась.

– Извини, – Андрей отпустил ее руку и кивком указал на тропинку справа от бани. – Тебе туда.

– Я не за этим, – Шурочка вздохнула. – Андрей…

– Что? – проронил Лунев и, казалось, тут же забыл о девушке.

Он развернулся к ней спиной и замер, прислушиваясь к лесным звукам.

– Ничего. – Шурочка надула губки и пошла по тропе.

Когда она скрылась за углом бани, Андрей обернулся, не обнаружив девушки, пожал плечами и сразу же вновь сосредоточился на деле: бесшумно скользнул в заросли и двинулся в обход поляны, на которой расположилась запасная «точка» квестеров. Что-то в этой «зеленке» было не так, и это интуитивное ощущение следовало проверить. А лирика позже. Тем более для Шурочки это будет грустная лирика. Без взаимности.

Тимофей не помнил, когда в последний раз дрался. Лет в тринадцать, наверное. То есть опыта в этом деле он не имел, но главное правило все-таки знал. Бей первым. Так говорили все приятели, которым доводилось участвовать в потасовках. Куда бить, как и с какой силой – рекомендации были разные, но общий момент оставался единым. Бить следовало первым. Так Бажов и поступил, когда понял, что другие варианты устранения возникших противоречий невозможны.

Первый удар вышел неубедительным, Тимофей толкнул в грудь ближайшего бойца, но ополченец даже не пошатнулся. Тогда Бажов повторил атаку, теперь целя ногой в пах противнику. И, что удивительно, попал. Боец согнулся и подался в сторону, освобождая Бажову дорогу. Тимофей тут же бросился следом за отправленной Федоровым расстрельной командой.

Что он мог сделать против двух вооруженных ополченцев? Об этом Тимофей не задумывался. Хотя бы задержать, дать Наташе и Шаманову еще минуту форы. Парочка шла в сторону леса, а там можно было оторваться или спрятаться. По всем прикидкам, палачи должны были нагнать приговоренных шагов за полста до леса, так что минутной задержки могло вполне хватить.

Бажов сумел пробежать метров десять. На плечи навалилась неподъемная тяжесть, и Тимофей рухнул в грязь. Прыгнувший на Бажова ополченец тут же заломил ему руки за спину и стянул запястья ремнем или толстой веревкой. Тимофей попытался вывернуться и встать, но получил тяжелую оплеуху и снова уткнулся лицом в грязь. Секундой позже противник встал, но этот факт не улучшил положения Бажова. Едва Тимофей попытался сгруппироваться и сесть на колени, кто-то из окруживших его партизан ударил связанного пленника ногой в живот. Бажов упал на бок и ему тут же досталось еще дважды. Били ополченцы крепко, но неприцельно. Больше для острастки.

– Хватит, – послышался голос Федорова. – Гражданин Бажов осознал, что не прав. Не так ли, Тимофей?

Командир присел рядом с Бажовым на корточки. Тимофей попытался проморгаться, но сумел открыть лишь правый глаз. Левый остался залепленным грязью.

– Вы… не имеете права! – прохрипел Бажов.

– «Тварь я дрожащая или право имею?» – процитировал Федоров и вздохнул. – К сожалению, этот вопрос неуместен, Бажов. Все вокруг вывернуто наизнанку, и то, что за речкой воспринимается как метафора, здесь имеет прямой смысл. Кругом полно трясущихся тварей, а я имею право их отстреливать, поскольку я – человек. Гордо звучит?

– Этого… мало!

– Мало быть человеком? – спросил Федоров удивленно. – А вообще-то вы правы. Надо быть еще и решительным человеком. Вы, кстати сказать, поступили, как решительный человек. За это я прощаю вам вашу нелепую выходку. Поднимите его!

Бойцы подняли Бажова и поставили на ноги. Федоров смерил Тимофея задумчивым взглядом, но больше ничего не сказал. Отвернулся и взмахом приказал отряду двигаться в сторону Сосновки. Партизаны подчинились, два приставленных к Бажову конвоира крепко ухватили его за плечи и заставили топать вместе со всеми. Но далеко отряд не ушел.

Позади, как раз у опушки леса, в сторону которого бежали Наташа и Шаман, грохнули два выстрела. Ополченцы, как по команде, обернулись. Сделал это и Бажов. В этот момент прозвучали еще два выстрела, а затем вдруг стукнули еще два, но громче и без эха, отраженного от лесочка. То есть последние два выстрела были ответными. Бажов не видел Наташу и Шаманова, но сильно сомневался, что это они палят в ответ. Скорее они залегли между кочек, чтобы не торчать на линии огня (или рухнули замертво после двух дуплетов?!), а в перестрелку с расстрельной командой вступил кто-то другой. И вступил, надо сказать, очень даже профессионально. Один ополченец рухнул как подкошенный, а другой крутанулся волчком, выронил ружье и, согнувшись в три погибели, торопливо поковылял прочь.

Бойцы отряда схватились за оружие и дернулись было в сторону леса, но Федоров осадил их коротким приказом.

– Стоять!

– Иваныч, как же… – пробасил один из партизан. – Это ж… там Степан… того.

– А там кто, ты знаешь? – Федоров указал на лесок. – Ты хочешь, как Степан, на пулю нарваться? Да и уйдет стрелок, пока добежим.

– Не, ну… Колобка хотя б дождаться.

– Дождись. – Федоров выдернул из строя еще двух бойцов. – И вы двое останьтесь. Остальные в Сосновку, марш!

Конвоиры снова подтолкнули Бажова, но Тимофей все-таки успел заметить, что ровно на середине расстояния между местом, где рухнул подстреленный Степан, и опушкой леса зашевелились две фигуры. И зашевелились бодро, не как раненые. То, что с Наташей и Шаманом пока все в порядке, придало Тимофею сил и значительно улучшило настроение. Что будет дальше, вопрос сложный, но хотя бы сейчас все обошлось. А дальше… посмотрим. Бажов и Сева тоже попали в затруднительное положение, так что Тимофею было бы логично сосредоточиться на собственных проблемах. Для начала неплохо выяснить, где Сева?

Тимофей вытянул шею, пытаясь отыскать оператора в строю партизан.

Сева шел в первых рядах, не связанный, и вообще держался так, словно был одним из ополченцев, разве что без оружия. Он даже о чем-то разговаривал с бредущим рядом бойцом. Что ж, наверное, Сева в чем-то прав. Не можешь победить – присоединяйся или хотя бы делай вид, что ты из числа сочувствующих. Одно странно: если его не связали, значит, Сева не сопротивлялся. То есть он никак не отреагировал на решение Федорова пристрелить парочку потенциальных зомби? Неужели не понял, что замыслил командир ополченцев? Все произошло быстро, а Сева стоял далеко, мог и не разобраться, но…

Бажов понимал, что версия хромает на обе ноги, но другой версии у него не было. Вернее, была, но рассматривать ее Тимофей не хотел. Она выглядела дикой. Сева никогда не был героем, но… нет. До полного малодушия он не мог опуститься. И вообще, кто знает, как там все было? Может быть, он и дернулся, но увидев, как пинают Бажова, передумал? И что теперь, осуждать его?

Минут через десять отряд вошел в Сосновку, а еще через десять в деревню пришли оставленные Федоровым наблюдатели. Раненого Колобка они притащили на руках. Басовитый боец, споривший с Федоровым, лично явился доложить командиру о результатах.