не только та «безумная» стена, но и все поверхности в ее квартире – от стола в спальне до дивана в гостиной – были покрыты следами смерти. Иви где-то слышала, что последний предмет, увиденный перед смертью, остается на сетчатке до того, как глаза помутнеют. Поэтому сделала коллаж из фотографий с безжизненными глазами жертв Чэн Чуньчиня. Казалось, они смотрят на нее. Иви заставляла себя заглядывать в эти глаза, представлять себя на их месте. По телу у нее бежал озноб. Она постоянно проверяла, заперта ли дверь, закрыты ли окна – и так раз за разом, словно под властью наваждения. Задергивала занавески. Носила с собой электрошокер. Ежилась и заворачивалась в одеяло, чтобы не трястись от холода, волнами набегавшего на нее.

Представляя себя на месте жертв, она испытывала настоящую боль. Иногда даже вскрикивала по ночам.

Чтобы понять, почему именно эти девушки попались в руки убийцы, Иви анализировала их общие черты, особенно физическую форму до и после смерти. Это был ее первый урок. Она училась изо всех сил.

Убийца и жертва, хищник и добыча, художник и его произведение. Да, художника видишь через его картины – он в мазках на поверхности холста, в каждом пятнышке краски. Она училась отделять процесс от результата, порыв автора от его воплощения. Шесть произведений дали ей немало материала, чтобы потренироваться.

Иви нарушила договор с Ховардом и за одну неделю встретилась с Чэн Чуньчинем несколько раз. Внутри у нее нарастало возбуждение. Она не могла ему сопротивляться и не могла игнорировать. Выключатель повернули. Она пробудилась. И снова возвращалась к жизни.

– У каждого художника свой почерк. У тебя нет ничего, кроме запаха. Но само по себе это немало.

Иви понимала, что он имеет в виду.

– Иви – странное имя, – как-то раз заметил Тройной Че, после чего стал называть ее Овечкой, в знак их сближения. Ее фамилия, Ян, звучала похоже на «овцу» или «козу» по-китайски. Иви не стала возражать.

– Чем четче ты видишь, тем слабей обоняешь. Поэтому тебе лучше прикрыть глаза.

Она подчинялась.

– Забудь обо всем, что ты знаешь, или ни к чему не придешь. Понимаешь меня?

Иви кивала.

– Теперь представь, что ты – добыча. Представь, как тебе страшно. А теперь почувствуй себя хищником и научись справляться со страхом.

Чэн Чуньчинь заставлял ее смаковать ощущения доминирования, манипулирования и контроля. Находить удовольствие в страхе, видеть свет в темноте. Иви много об этом знала. Была той девушкой, которая не отшатывается при виде покойника.

Он стал ее наставником, а она – ученицей и наследницей.

* * *

В действительности Иви бросала ему вызов – каждый раз, когда оказывалась рядом. Не собиралась ему уступать. Чем больше времени они проводили вместе, тем отчетливей она понимала, что из них двоих он искушеннее. Если запах был ее жизнью, то Чэн Чуньчинь сам был запахом.

Храмы, лавки благовоний, чайные дома, аптеки народной медицины и кондитерские, рестораны, копировальные мастерские, прачечные… Запахи пропитывали Бангка насквозь. Отбеливатели мешались там с испражнениями и мочой, прожеванным бетелем и блевотиной. Зато листья баньяна на скамье в парке, где они сидели, пахли жизнью, землей и свежестью, а засохшие капли сладкого супа – густым медом. В воздухе витал дух телесных жидкостей и отрыжки. Нюхая ржавые подлокотники скамейки, Иви различала ароматы разных видов ткани.

В Бангка переплетались между собой запахи лекарственных трав, еды и человеческих тел. Иви гадала, не по этой ли причине Чэн Чуньчинь поселился здесь. Может, таким образом он тренировал свое невероятное обоняние?

Опытный моряк может учуять в воздухе туман, дождь и снег. Нюхая ветер, он знает, в каких городах тот побывал. Одни пахнут ржавчиной, другие – сырой рыбой. Грозовой ветер пахнет озоном, ветер из гавани – машинным маслом. Если туман пахнет сладостью, это означает богатый улов.

Многие животные по запаху находят дорогу домой. Собака, живущая на корабле, за две мили может унюхать амбру, плавающую на поверхности воды. Запахи окружают нас повсюду, и каждый из них может стать ключом к разгадке.

Чэн Чуньчинь был взломщиком обонятельных кодов – причем непревзойденным.

– Чувствуешь запах кондитерской? Ну конечно же, да. У них потрясающее масляное печенье, надо обязательно зайти и купить. Такие запахи различают все люди: как печется хлеб, заваривается чай или кофе, как жарится рис в чугунной сковороде. Но кроме этого… – Он постучал по кирпичной кладке в стене старого дома, мимо которого они проходили. – Обычно на подобное не обращают внимания.

Иви его поняла. Динамические запахи играют важную роль, но статические, впитанные другими предметами, часто дают больше подсказок. Как ткань той занавески.

Нюхать ее стало для Иви ежедневной практикой, но запаха духов она больше не улавливала. В один из дней, стиснув зубы и проглотив свою гордость, Иви отнесла занавеску Чэн Чуньчиню. Они сидели на скамейке возле парковки; неподалеку три или четыре женщины средних лет потели и пыхтели, размахивая руками – занимались гимнастикой цигун. Его глаза уставились в пространство, ноздри затрепетали, но через несколько мгновений он пожал плечами и покачал головой.

Иви ничего не сказала; на лице у нее было написано разочарование. Позднее она задумалась, не мог ли он уловить запах и молчать об этом, пока не подвернется шанс.

Шанс наброситься и убить.

9

Иви поздно ложилась, плохо спала, и ей ни на что не хватало времени.

Оправдывался самый худший страх Ховарда: она совсем перестала отдыхать. Если не испытывала судьбу с Тройным Че, пытаясь выманить его секреты, прежде чем он разрушит ее, то сидела дома, завернувшись в плюшевый плед, который давным-давно не стирала. Устраивалась, скрестив ноги, посреди магического круга из фотографий, карт и отчетов криминалистов, в который никому не было позволено ступать. Казалось, будто она приносит себя в жертву в обмен на подсказки от убийцы.

Однажды Чэн Чуньчинь отправился на юг, в Тайчжун, чтобы поучаствовать в процессии в честь Матери Матсу, богини моря. Иви воспользовалась возможностью, чтобы еще раз встретиться с Кэндис Фан, которая охотно согласилась принять ее у себя в студии. Студия находилась в Нэйху, недалеко от класса. Одетая по последней моде ассистентка впустила Иви и молча вышла. Фан вошла в комнату на высоченных каблуках. Она провела Иви по студии, а потом пригласила в свой кабинет. Тот был светлый, идеально прибранный. На стенах висели картины, написанные акрилом. На двух рабочих столах стояли десятки стеклянных флаконов, лежали блокноты и карандаши. Там же находились подставки для тест-полосок с образцами духов. Возле стены Иви