Дружбу между собой они не водили и даже не симпатизировали друг другу, однако ярко-выраженное доминирование у них, определенно, было схожим. И, наверное, впервые в жизни я, испытав подобное давление, не возмутилась, а растеряно протанцевала с Ярославом до конца.

Однако медляк ещё не успел закончиться, как к нам на сцену выбрались те самые сомнительные девушки.

На тёмненькой широкоскулой была дико короткая красная шотландка и чёрный топ, по факту просто лифчик, а на анорексичной блондинке — напоминающее ночнушку шёлковое сиреневое платьице на тонких бретельках. Они мигом расцепили Лёху с Амелиным и повисли на них.

Вид у обеих был основательно падший, а у доставшейся Амелину «шотландке», разумеется, особенно. К счастью, как только музыка сменилась, все снова запрыгали. Девицы тоже.

Пришлось остаться. Мы скакали и бесились, пока с нас уже не текло в три ручья.

Первым сдался Ярослав, он просто спрыгнул к Тифону, и, перекинувшись парой фраз, они отправились на улицу, за ними с оглушительными криками: «А я?» рванул и Лёха.

После их ухода, перетягивать внимание куриц на себя стало некому. И когда заиграла пуэрториканская Деспосито, те, в конец потеряв совесть, так настырно полезли к Костику, что у меня оставалось два варианта: либо врезать им, либо уйти. Всей душой я склонялась к первому, однако, к счастью для них, Амелин сам решил этот вопрос.

Обнял меня, крепко прижал и умело направляя, повел в танце. Решительно, смело и так вызывающе нескромно, будто кроме нас не было никого не только во всём баре, но и в целом мире.

Потом, когда нам пришлось перебраться за другой стол, поскольку наши места заняли непонятные, подсевшие к парням люди, и я, всё ещё взмыленная, с бешено колотящимся сердцем, спросила его: «Что это было?», он спокойно ответил: «Обычное клубное латино».

Но с его «клубами» теперь всё было ясно, так что откровенности этого латино удивляться не приходилось. И тем не менее обычным этот танец точно не был, потому что чуть позже всё "полыхнуло" именно из-за того огня, что он во мне развёл.

Только мы перетащили тарелки и рюкзак на новое место, как через пять минут к нам подошёл молодой, абсолютно трезвый, приветливый мужчина.

Опёрся о стол обеими руками и с интересом разглядывая Амелина, спросил:

— Тебе сколько лет?

— Восемнадцать.

— А гражданство?

— Наше. Ну, то есть РФ. А что?

— Не хочешь поработать? — выдвинув стул, мужчина опустился рядом. — Не здесь. Тут тухляк. Неподалёку у нас дом отдыха есть. Контингент — сорок плюс. Нужен человечек, который нонстопом с десяти до четырех-пяти на танцполе в Дискобаре будет. У нас был парнишка, но уехал. А они же такие… Их раскачивать нужно. Но если танцуют, то пьют. Две тысячи за ночь. Проживание, еда — почти даром. Что скажешь?

Амелин неожиданно смутился. Не как обычно — изобразил, что смущен, а совершенно искренне застеснялся. Подобное случалось редко.

— Спасибо, но моя девушка будет против.

Мужчина мельком взглянул на меня.

— Можно вдвоём.

— Мы тут проездом, — сказала я.

— Ну, как знаете, — он протянул Амелину визитку и поднялся. — Надумаете — звони.

«Белов Аркадий — управляющий отелем», — прочитали мы после того, как он ушёл.

— Ты, Амелин, оказывается, ценный экземпляр. Никогда бы не подумала, — я разглядывала его, пытаясь представить, что впервые вижу. — Эти курицы на тебя так и накинулись.

— Слушай, а что, если правда устроиться вот так куда-нибудь подработать? — мои слова он пропустил мимо ушей. — В Москве с этим туго. Сто человек на место, но у Дианы знакомых много, она может поспрашивать.

— Кажется, ты учиться собирался. Или уже передумал?

— Можно днем учиться, а ночью танцевать.

— А спать?

— Спать? Это ещё зачем?

Тут, резко поднявшись, Тифон громко крикнул, что пора уходить. Ярослав тоже стал собираться. Лёху пришлось вытаскивать за шкирку. Какие-то мужики, удерживая его за плечо, громко и настойчиво уговаривали "посидеть ещё", но Тифон был непреклонен.

После бара на улице было очень тихо и спокойно. Остановились у входа. Тифон достал сигареты, Ярослав вейп. Над нами расползлось грейпфрутово-табачное облако.

Лёха напился довольно прилично, но на ногах стоял и разговаривать не перестал, просто делал это немного замедленно, начиная смеяться над собственной шуткой ещё до того, как успел её рассказать.

— Красная Шапочка выходит с задушенным Волком на руках: "Вот, шла по лесу, а он напал, пришлось разобраться!" "Но, как тебе это удалось, Красная Шапочка?!" "Как красная?!" — Лёха схватился за голову, изображая ужас Красной Шапочки. — "Укусил всё-таки, гад!"

Он закатился и никак не мог успокоиться.

По трассе, шурша колёсами, проносились редкие машины. За нашими спинами высился лес. Белые лампочки гирлянд мягко светились.

В моей груди что-то горело, кипело и жгло. Отчаянно рвалось на подвиги и приключения. Хотелось ещё танцев, движений и чего-нибудь необычного. Ночная прохлада и внезапная свобода будоражили. Не опасная и грузящая свобода, как когда мы бежали в Капищено зимой, а лёгкая и немного сумасшедшая. По-хорошему сумасшедшая. С тех пор прошло всего полгода, и теперь та зимняя я казалась себе ужасно глупой и какой-то неосознанной. Туманной и запутавшейся.

Амелин обнял сзади, уткнулся носом мне в волосы и внезапно замер.

— Ярослав, а где наша машина? — тихо спросил он.

— Там, — Ярослав махнул рукой.

Я присмотрелась.

— Её там нет.

Все обернулись и дикий вопль Ярослава взорвал мирную ночную тишину.

Вита

Меня разбудили громкие голоса и топот ног по лестнице. Дверь с грохотом распахнулась и, шумно переговариваясь, в комнату ввалились Егор и Зоя. У обоих на поясе были закреплены полотенца, наподобие того, как это делают официанты, а в руках они несли по подносу.

— Доброе утро, госпожа, — Егор поклонился вместе с подносом, на котором я разглядела тарелку с нарезанными фруктами, стакан сока и блюдце с творогом.

— Ваш завтрак подан, — рассмеялась Зоя, озираясь. — Куда поставить?

От её подноса пахло овсяной кашей и какао.

— Не нужно, ребят, спасибо, — им удалось меня смутить. — Мне уже гораздо лучше. Я спущусь завтракать со всеми.

— Все поели три часа назад, — Егор передал мне апельсиновый сок, а остальное не очень устойчиво пристроил на большом загадочном сундуке.

Чуть поодаль, у противоположной стены стояли ещё два таких же, только поменьше.

Зоя опустила поднос на подоконник.