– Ты в порядке?

– Нет.

– Я так и думал.

Они оторвались друг от друга и одновременно посмотрели на спящую Аню.

– К Ингрид детей не пускают. До восемнадцати лет, – сказал Роберт.

– Значит, Сэм…

– Они с Ивонной там у нее, да. Палата семьсот семнадцать.

Роберт бросил быстрый взгляд на Елену Рамирес. Саймон решил, что она сама объяснит ему, кто она такая, и направился к палате 717. Корнелиус остался дома. Ему делать было больше нечего – он и так сделал более чем достаточно, – и он чувствовал, что с большей пользой проведет время в Мотт-Хейвене, чтобы держать руку на пульсе.

– Но если я вам нужен… – добавил Корнелиус, когда они обменялись по телефону новой информацией.

Саймон открыл дверь в палату Ингрид. Прежде всего он услышал эти проклятые звуки – пикающие, сосущие, лязгающие, – которые никак не способствовали созданию теплой и заботливой атмосферы.

Его сын Сэм, его прекрасный восемнадцатилетний мальчик, сидел на стуле рядом с кроватью матери. Он повернулся к отцу: лицо его было мокрым от слез. Сэм всегда был ребенком чувствительным, «вечно у него глаза на мокром месте», ласково говорила о нем Ингрид. Впрочем, как и у его отца. Когда три года назад умерла мать Саймона, Сэм плакал не переставая, рыдал взахлеб, Саймон поверить не мог, что мальчишка на такое способен, как ему только сил хватило на это.

Когда Сэм впадал в такое состояние, утешить его было невозможно. Как бы он ни переживал, к нему лучше было не подходить, от этого ему становилось только хуже. Ему нужно побыть одному, и он не раз говорил им об этом. Останавливать его, успокаивать бесполезно, результат всегда будет противоположный.

– Не трогайте меня, подождите, оно само пройдет, хорошо? – бывало, говорил он, глядя умоляющими глазами, даже когда был еще совсем маленьким.

Ивонна стояла у окна. Увидев Саймона, она вяло улыбнулась.

Саймон подошел к кровати. Положил руку на плечо сына, склонился к жене, поцеловал ее в щеку. Ему показалось, что Ингрид сегодня выглядит хуже: бледная, почти бесцветная, – вся эта сцена была словно отрывком из кинофильма, в котором показывают, как Смерть борется с Жизнью и Смерть вот-вот одержит верх.

Саймону казалось, чья-то холодная рука проникает ему в грудь и сжимает сердце.

Он снова посмотрел на Ивонну и бросил короткий взгляд на дверь, а потом снова на нее, попросив ее тем самым, чтобы она вышла. Ивонна мгновенно все поняла. Не говоря ни слова, она скрылась за дверью. Саймон взял стул и поставил его рядом со стулом Сэма. На сыне была красная футболка с рекламой соуса чили. Сэм любил носить такие футболки. Эту Ингрид купила ему две недели назад, после того как Сэм рассказал, что еда в колледже нормальная, но если добавить этот соус, то станет еще вкуснее. Ингрид послушно зашла в Интернет, нашла там футболку с рекламой этого соуса и отправила ее Сэму.

– Ты в порядке?

Это был глупый вопрос, но что еще Саймон мог сказать? Слезы струились из глаз сына, и когда Саймон произнес эти слова, лицо Сэма застыло, словно в него плеснули холодной водой.

Сэм был так счастлив учиться в Амхерсте. А вот Пейдж в колледже скучала по дому – ну почему, черт побери, они не обратили на это должного внимания? Зачем слушали непрошеные советы всяких доброхотов: не торопись, подожди, нечего нянчиться с ней, как с малым ребенком, пусть привыкает к самостоятельности. Сэм сразу вписался в студенческую жизнь. Что ни новый знакомый – для него это прекраснейший человек в мире. Его сосед по комнате в общежитии, Карлос, оболтус и лодырь из Остина, со щегольской маленькой бородкой под нижней губой, был для Сэма вообще чуть ли не идеалом. Сэм немедленно записался и стал членом всяких клубов, спортивных секций и академических групп.

Ингрид, вероятно, была бы недовольна тем, что Саймон оторвал его сейчас от всего этого.

Сэм не отводил от матери глаз.

– Как это случилось? – спросил он.

– А что тебе рассказали дядя с тетей?

– Только то, что в маму кто-то стрелял. Сказали, чтобы я подождал, когда ты приедешь.

Ивонна с Робертом в который уже раз поступили совершенно правильно.

– Ты ведь знаешь Аарона, так?

– Этого парня, который с Пейдж…

– Да. Его убили.

Сэм заморгал.

– А Пейдж пропала.

– Не понимаю.

– Они жили вместе в Бронксе. Мы с твоей мамой отправились туда, хотели ее найти. И там в нее стреляли.

Он в подробностях рассказал сыну все как было, не останавливаясь, без передышки, не умолкая ни на секунду, даже когда Сэм вдруг побледнел и заморгал еще чаще.

– Ты думаешь, это сделала Пейдж? Думаешь, она убила Аарона?

Саймон сразу насторожился:

– Почему ты об этом спрашиваешь?

Сэм просто пожал плечами.

– Сэм, мне нужно спросить тебя кое о чем.

Глаза Сэма снова обратились в сторону матери.

– Ты, случайно, не встречался недавно с Пейдж?

Сэм ничего не ответил.

– Сэм, мне это очень важно знать.

– Да, – тихим голосом ответил он. – Мы с ней виделись.

– Когда?

Он не отрывал взгляда от матери.

– Сэм!

– Две недели назад, наверное.

Бессмыслица какая-то. Две недели назад Сэм был в колледже. В учебном году всего один перерыв, но ему было так весело жить в студенческом городке, что вряд ли он захотел бы уехать. Если, конечно, он говорит правду. Если на самом деле все не обстоит наоборот: учиться он не любит, как не любит и этот чертов соус, а также своего Карлоса, спорт и все остальное.

– И где? – спросил Саймон.

– Она приезжала в Амхерст.

– Пейдж приезжала к вам в кампус?

Он кивнул:

– Да, на автобусе. От Порт-Аторити[22], двадцать четыре доллара.

– Она приезжала одна?

Он снова кивнул.

– Она предупреждала, что приедет?

– Нет. Просто… взяла и приехала.

Саймон попытался представить себе новенькое, как на картинке из буклета, здание колледжа, цветущие на вид студенты играют в фрисби или сидят со своими книжками, греются на солнышке, и вдруг среди них появляется некое создание, которое не далее чем год назад тоже принадлежало к их кругу, но сейчас являет собой страшное предостережение – как разбитый автомобиль, который держат возле полицейского участка, чтобы дети наглядно видели, к чему приводит езда в пьяном виде.