Надо ли винить себя за это?

Еще мать предупреждала его, что «дети не приходят с инструкцией для пользователя», и он быстро понял, что каждый ребенок запрограммирован, что в поединке между натурой и воспитанием натура всегда одерживает полную и безоговорочную победу. И все-таки он тщательно обдумывал каждый подобный случай, потому что, когда что-то идет не так, когда темные силы овладевают душой твоего ребенка, тебе остается только недоуменно вопрошать, где же, черт побери, ты сделал ошибку.

– Кто это? – раздался за его спиной женский голос.

Саймон обернулся. Он узнал и эту женщину по фотографии на стене в фойе: мать Аарона, Энид. По тропинке вместе с ней брели и другие люди, человек десять-двенадцать, прикинул Саймон, включая мужчину с белым воротничком священника и с Библией в руке.

– Этот милый джентльмен просто заблудился, – сказал Уайли Корвал.

Саймон хотел было возразить и выложить всю правду – открыто принять бой, и к черту все эти деликатности, – но вовремя спохватился: нет уж, наверняка это выйдет ему боком. Он пробормотал извинения и, обходя родственников и друзей, направился обратно к ферме. Среди них не было ни одного, кто по возрасту был бы близок Аарону, и Саймон вспомнил, как Пейдж однажды сказала ему, что Аарон в семье единственный ребенок. Значит, братьев или сестер у него нет, задавать вопросы некому, а из этих людей по возрасту вряд ли кто мог быть Аарону близким другом, если у такого наркомана вообще могут быть близкие друзья.

Ну и что теперь?

Пусть закончат свою панихиду, подумал он. Каким бы чудовищем ни был их сын, его неожиданно, неестественно, жестоко убили, и Уайли с Энид потеряли его навсегда. Эти минуты должны принадлежать им.

Когда он снова вышел на открытое место, из лабиринта появилась целая группа запыхавшихся детишек лет десяти-одиннадцати. Они радостно шлепали друг друга ладонью о ладонь. Саймон достал мобильник. Там уже накопилось порядочно сообщений. Он начал с самых важных. Ингрид в этом списке стояла на первом месте. На втором – Ивонна, а за ней Пейдж (у нее аппарат больше не работал, но она все равно оставалась одной из первых в этом перечне), потом Сэм и Аня. Детей он расположил соответственно возрасту. Так будет справедливо.

Он набрал номер Ивонны.

– Никаких изменений, – сообщила она.

– Мне надо быть там, рядом с ней.

– Ничего тебе не надо.

Он оглянулся на детей, которые закончили странствие по лабиринту. Они тоже достали свои телефоны, кто-то стал фотографировать или фотографироваться, делать селфи, групповые снимки, кто-то просто уткнулся в экран – то есть занялись тем, что все мы делаем с мобильниками.

– Представь себе, что все было наоборот, – сказала Ивонна. – Что стреляли в тебя. И ты лежишь здесь в коме. Ты бы хотел, чтоб Ингрид сидела тут и держала тебя за ручку? Или, может…

– Да, хорошо, я тебя понял.

– Ну что, нашел родственников Аарона?

Он пересказал ей все, что недавно произошло с ним.

– И что ты теперь собираешься делать?

– Поболтаюсь немного здесь. Подожду, когда закончится отпевание. Попробую еще раз с ними поговорить.

– Отец его, похоже, не очень склонен к разговорам, – сказала Ивонна. – А вот мать может оказаться более отзывчивой.

– Ты сексистка.

– Ага.

– Как на работе?

– Мы тебя прикрываем.

Закончив разговор, Саймон двинулся к своей машине. Там снова достал телефон и стал слушать голосовые сообщения. Новость о том, что в Ингрид стреляли, до газетчиков почему-то еще не добралась, большинство сообщений было от клиентов, и, слава богу, в них не было слов утешения и сочувствия. Кое-кому из клиентов он отзвонился и, не сообщая о своей ситуации, поговорил о делах. Привычный режим работы успокаивал.

К Ингрид его явно не подпускают. Он это понимал. Но он понимал также, что сейчас так надо.

Через полчаса, обсуждая с доктором Дэниелом Броклхёрстом, нейрохирургом из Маунт-Синай, финансовые преимущества переезда после ухода на пенсию во Флориду, а не в Аризону, Саймон увидел, что проводившие Аарона в последний путь возвращаются по склону пологого холма. Впереди шагали Уайли Корвал и священник. Уайли шел, скорбно, если не мелодраматично, согнув спину, демонстрируя свое горе, а священник обнимал его за плечи и что-то шептал – наверное, подумал Саймон, слова утешения. Остальные провожающие тащились позади, кто, щурясь, глядел на солнце, кто раскланивался с проходящими мимо туристами.

В самом конце этой группы – далеко позади, кстати, – шла Энид Корвал, мать Аарона. В голове у Саймона мелькнул образ: все эти люди – стадо газелей, а он сам – лев, который готов броситься на ту, что далеко отстала от стада. Глупо, конечно, но что поделаешь.

Но этой отставшей от стада будет Энид, мать погибшего.

Саймон продолжал наблюдать. Энид выглядела растерянной. Она замедлила шаг и посмотрела на часы, разрыв между ней и остальными увеличивался. Скоро она осталась совсем одна.

Странно, подумал Саймон. Все-таки она мать. Можно было представить, что хотя бы кто-нибудь останется с ней, обнимет ее, станет говорить слова утешения. Но никто этого не сделал.

И одета она была иначе, чем остальные. Все, включая самого Уайли Корвала, были кто в синей спортивной курточке, кто в хаки, мокасины на босу ногу, все в таком духе. Дешевая версия яхт-клуба. На Энид же были джинсы с высокой талией, белые кроссовки на липучках и длинный ярко-желтый свитер крупной вязки.

Уайли и священник уже поднимались по ступенькам крыльца. Консьержка, с которой разговаривал Саймон, приветствовала Уайли у двери поцелуем в щеку. Остальные потянулись внутрь вслед за ним.

Все, кроме Энид.

Она уже прилично отстала от группы и, когда дверь закрылась, осталась на улице. Бросив взгляд налево, потом направо, она двинулась вокруг здания гостиницы.

Саймон не знал, что делать. Выйти из машины, догнать ее и просто поговорить? Или постоять и понаблюдать, куда она пойдет?

Когда Энид Корвал исчезла за углом, Саймон потихоньку выбрался из автомобиля и нашел для наблюдения местечко получше. Вот она садится в пикап. Завела двигатель и дала задний ход. Саймон торопливо вернулся в свою машину и нажал на кнопку зажигания.

Уже через полминуты он мчался вслед за пикапом Энид Корвал по Том-Уиллер-роуд. Дорога была огорожена низкими каменными стенами, которые хоть как-то предохраняли обширные пахотные земли по обеим сторонам. Прежде Саймон здесь не бывал и не знал, настоящие ли здесь фермы, или так, для видимости, или там вообще не фермы, а что-то другое, но большинство строений, казалось, порядком обветшали и пришли в упадок.

Минут через пятнадцать пикап заехал на грязную стоянку, заполненную таким же примерно транспортом, и остановился. Названия или какого-нибудь знака, говорящего о том, что там за заведение, нигде не было видно. Энид вышла из кабины и направилась к этому перестроенному, обшитому алюминиевыми листами амбару. Он был выкрашен в ярко-оранжевый, как парик клоуна, цвет. Саймон тоже заехал на стоянку и, немного стесняясь своего роскошного «ауди», поставил машину в самом дальнем углу. Он посмотрел налево. Позади амбара, невидимые со стороны дороги, стояли десятка два, а то и больше мотоциклов, выстроенных в две идеально прямые шеренги. Большей частью здесь были «харлей-дэвидсоны». Саймон в мотоциклах не разбирался, ни разу на мотоцикле не сидел, но даже с этой удобной для наблюдения позиции он мог заметить на нескольких из них легко узнаваемый фирменный знак «Харлей».