Злобная, визжащая толпа помчалась к Генриху, однако не напала — остановилась на расстоянии трех десятков шагов от мальчика и проведенной им черты и стала дожидаться приказа Безе-Злезе. А пока Безе-Злезе раздумывала, твари выдирали из промерзшей земли комья и бросали их в Генриха. Большинство комьев не достигали цели, но два или три броска оказались точны: груды промерзшей земли ударили в доспехи и с глухим стуком отскочили. Пятитысячелетние доспехи были великолепны. И они оказались действительно волшебными — без них одного попадания куском похожей на льдину земли хватило б, чтобы свалить Генриха с ног. А так, мальчик только пошатнулся.

Летучие мыши с писком носились над Генрихом, едва не задевали его крыльями. Сквозь забрало шлема Генрих видел оскаленные пасти тварей, их сверкающие, жаждущие чужой смерти глаза. Безусловно, стоит только Безе-Злезе приказать, как адские создания в миг разорвут человека на куски. Никакие доспехи не помогут. Страх снова вернулся к Генриху, и в этот раз был он так велик, что мальчик не мог ни пошевелиться, ни махнуть мечом. В эти мгновения единственной мыслью в голове Генриха была мысль о том, что он вовремя отправил маленького глюма в укрытие.

Безе-Злезе хрюкнула. Она оторвала от земли свой зад, сделала шаг, намерившись подойти к Генриху ближе, но вдруг отдернула лапу, словно наступила на что-то горячее, и уселась на прежнее место. Ее красный глаз вяло моргнул и снова вытаращился на Генриха. Мальчику стало душно, его прошиб пот. Ему показалось, что от этого, полного злобы, взгляда доспехи вот-вот расплавятся. Генрих больше не думал о том, чтоб проткнуть чудовищу лапу, он боялся, что вот-вот потеряет сознание. А большего позора, чем грохнуться без чувств еще до того, как начнется битва, и быть не могло.

И вдруг Генрих увидел высокое тощее существо, закутанное в плащ. Оно появилось за спинами сгрудившихся тварей так внезапно и быстро, что мальчик не сразу понял, что произошло, секунду назад на том месте было пусто, а теперь — оно уже стоит, покачиваясь на своих длинных ходулеподобных ногах. Все звуки разом смолкли, толпа напротив Генриха расступилась, освобождая проход. Существо издало короткий стрекочущий звук, похожей на «тррргач», и распахнуло полы плаща. Теперь Генрих смог рассмотреть эту тварь во всей «красе». Это был паук. Черное с красными точками тело «тгррргача» было вооружено мощными, сильно выдвинутыми вперед клешнями: ими легко можно было перекусить человека. Длинное брюхо паука держал на лапах вертикально; внизу на нем были видны крупные бородавки, а вверху, над клешнями, поблескивали два черных глаза, обведенные светлыми кругами. Чуть пониже клешней «тррргач» имел плашки — два острых, похожих на усы, отростка. Плащ держался на этих отростках при помощи большой блестящей броши. Паук еще раз что-то протрещал, а затем, ковыляя, двинулся к Генриху. При каждом шаге его палкообразные ноги издавали громкий, противный хруст.

Остановившись в нескольких метрах от Генриха, двухметровый «тррргач» в упор посмотрел на него, и мальчик почувствовал, как чужая воля, липкая как паутина, вторгается в его сознание, казалось, взгляд паука проник в самый его мозг и заворочался там, ощупывая мысли, воспоминания, всю прошлую жизнь Генриха. Но на самом деле паук хотел вовсе не этого, воля «тррргача» оплетала сознание мальчика холодной, гнетущей паутиной страха. Через несколько секунд Генрих вдруг почувствовал себя невероятно маленьким и ничтожным, в нем зародилось раскаяние в том, что он посмел бросить вызов богам. Да, это был ужасный проступок, за который, конечно же, полагалась смерть. Генриху вдруг захотелось бросить меч, упасть на колени и молить Безе-Злезео том, чтоб она скорее убила его самым ужасным, самым жестоким образом. Потому что другого наказания за столь тяжелое преступление быть не могло. Генрих заслужил смерть делами всей своей жизни, даже одним тем, что живет. «Альбина не зря прогнала меня, — подумал мальчик. — Ах, почему она еще тогда не убила такое ничтожное существо, как я?» — И тут Генриха будто окатили ведром ледяной воды.

— Но это же чушь! — пробормотал вдруг он, и удивленно посмотрел на паука. — Полнейшая чушь. С чего это я решил, что я подлец? Вот уж глупость! И совсем даже напрасно про меня так подумала Альбина…

Только случайная мысль об Альбине помогла Генриху выдержать натиск психической атаки «тррргача». Генриху стало так смешно от мысли упасть перед Безе-Злезе на колени, что он не выдержал и рассмеялся. Громко, от всей души. Паук вздрогнул, запахнул свой темный плащ и отступил. Армия тварей позади него разочарованно завыла.

Безе-Злезе вдруг открыла пасть и квакнула, совсем как жаба. Только громче. Намного громче. При этом звуке, а Генрих не знал, была это удгардская речь или просто кваканье, дыхание из гигантской груди обдало мальчика таким ужасным смрадом, что его едва не вытошнило.

«Тррргач» вдруг исчез, так же внезапно, как появился. Остальные твари испуганно завизжали и сломя голову бросились к ногам своей повелительницы. Многие из них, чтоб добраться до богини скорее, заскакивали на плечи более крупных существ, и «жуки» несли их быстро-быстро перебирая лапами, размахивая хвостами и прижимая свои морды к самой земле. Черепахо-слоны, к удивлению мальчика, оказались и в самом деле двумя совершенно разными существами: так как многолапым «тарелкам» не хватало проворности, «слоновьи головы» соскочили с них и заскакали, как кенгуру, на своих коротких, но мощных лапах к богине Удгарда. Летучие мыши судорожно замахали крыльями.

«Что с ними?!» — подумал Генрих. Воздух вдруг загудел, застонал, точно живое существо, а в следующий миг ураганный ветер ударил мальчика в грудь. Генрих пошатнулся, но на ногах устоял. Он увидел, как ветер схватил десяток уродцев, не успевших спрятаться в шерсти Безе-Злезе, и поднял их над землей, будто перышки.

Перед тем как ветер перемешал воздух со снегом, с вырванными с корнем деревьями, с содранными пластами земли настолько, что Генрих перестал что-либо различать, прямо перед ним брякнулось тело одной из крокодилоголовых тварей. Одна нога у страшилища была начисто оторвана, шея сломана, а голова перекручена в обратную сторону. Из пасти мертвой твари вывалился длинный красный язык.

«Сейчас то же самое ветер сделает со мной», — в ужасе подумал Генрих. Потом он увидел мчащееся со скоростью стрелы дерево: «Ну, вот и все — конец! Гном Эргрик сильно расстроится, когда увидит, во что превратились его доспехи».

Бедняга попытался закричать, но ветер с такой силой бил в забрало шлема, что невозможно было открыть рот. В полном оцепенении Генрих смотрел на приближающуюся смерть. Секунда, другая, и… И ничего не произошло! Наткнувшись на невидимую стену, дерево отскочило, продолжив полет в обратную сторону.

«Славные доспехи!» — с благодарностью подумал Генрих.

Что ни говори, а доспехи сказочно выручали мальчика. Но хотя они и смягчали удары ветра, делали их терпимыми, они не могли полностью погасить его силу. Стоя в центре урагана, Генрих направил все свои силы на то, чтобы устоять на ногах и удержать меч. Потеря оружия — позор для любого воина, к тому же оружие — любое, не только волшебное — всегда внушает уверенность и надежду. Без оружия — все пропало.