Там человека убивают, а он знает о вероятности преступления и преспокойно продолжает гулять! Вот до чего женщины доводят…»

«Да, но если бы не эта барышня, — поправлял сам себя майор, — я так и не узнал бы о пресловутой вероятности. Надо было сказать Марусе спасибо за ценную информацию, может, даже расцеловать ее в знак благодарности». При мысли об этом Жаверов на секунду блаженно зажмурился и пулей полетел к телефону…

«Однако не мог же я бросить девушку одну на темной улице! — Майор пытался защищаться от самого себя. И тут же давал самому себе отпор: — Значит, надо было сразу довести ее до дома, а там, невзирая на ее возражения, подняться в квартиру и позвонить… А ты, — майор уже перешел в разговоре с собой на местоимение второго лица, — и этого не сделал… Прямо как будто испугался жалкого немого дворника… то есть тьфу — уборщика!.. Впрочем, бедолага Иннокентьевский к тому времени, наверно, уже не ждал ни от кого помощи… Минуточку! — вдруг почти вслух воскликнул майор. — А что, если его вообще не было тогда дома, дяди Васи этого? Что, если это он и убил? Тогда все бы сошлось… На Овчинина покушался загадочный двойник Топоркова, а Иннокентьевского убил Лихонин! Что, если они на пару действуют — подложный Топорков и дядя Вася?

Осел, осел! — Жаверов даже хлопнул себя по лбу. — У меня был прекрасный шанс убедиться в невиновности Лихонина, но я и этого не сделал… Если бы он оказался дома, я бы, пожалуй, с чистой совестью, перестал подозревать дядюшку прекрасной Маруси…

Впрочем, об этом можно спросить как раз у нее! — осенило майора. — Просто невзначай поинтересоваться при следующей встрече. Марусе незачем врать, едва ли дядюшка держит ее в курсе своих злодеяний…

Боже мой, да что я несу! — одернул себя майор. — Каких, к черту, злодеяний?! Я и так почти уверен, что Лихонин здесь ни при чем… А если и при чем, то Маруся не в курсе — это безоговорочно. Стало быть, все, что она мне про своего дядю скажет, можно будет считать истиной в последней инстанции…»

Разумеется, всеми этими мыслями Жаверов не смел поделиться ни с кем. Ему было бы невыносимо стыдно кому-то поведать об этом. Как же, майор Жаверов, издавна слывущий безупречным профессионалом, опростоволосился как школьник! Школьник, увлекшийся милой девочкой в юбочке, которая сама — вчерашняя школьница…

«А Маруся? — с досадой подумал майор. — Ведь ей-то в любом случае придется рассказать… Точнее, у нас неминуемо состоится разговор про Иннокентьевского. „Мне очень жаль, Маруся, но его все-таки убили“, — глубоко вздохну я. „Кого?“ — ахнет она. „Иннокентьевского“, — отвечу я. „Как — его? — ужаснется она. — Мы же о нем в прошлый раз говорили. Вот так зловещее совпадение!..“

И что я, спрашивается, ей на это скажу? „Я мог его спасти, Маруся, но из-за вас…“

Нет, так я не скажу и под угрозой смерти. Я ведь ей даже не объяснил, в чем дело, а сама она ни о чем и не подозревала… Иначе сама бы погнала меня на работу или оперативно привела к себе домой, чтобы я все-таки позвонил оттуда… Словом, как ни крути, кругом я виноват. И нет мне никакого прощения…»

С этими невеселыми мыслями майор Жаверов вошел в кабинет полковника Видова.

67

— Значит, кинорежиссера Иннокентьевского, — задумчиво произнес полковник Видов, — убили точно так же, как этого, как его…

— Войномирова, — подсказал майор Жаверов.

— Да, точно! Стало быть, преступник уже начинает повторяться?

— Лишь в том же смысле, — криво улыбнулся Жаверов, — в каком одни русские писатели повторяли других… Пушкин писал про дуэль, и об этом снял фильм Войномиров. Потом Лермонтов писал про дуэль…

— Ну ясно-ясно, — перебил Видов. — Мы и сами кое-что читали… И пистолетами эти литературные герои тоже орудовали одинаковыми?

— По крайней мере, наш убийца, как всегда, оставил орудие на месте преступления. Это точно такие же старинные дуэльные пистолеты, что и в прошлом аналогичном случае.

— И где он их берет только?.. — процедил полковник.

— На «Мосфильме», говорят, такого добра навалом, — махнул рукой майор.

— Конфисковать бы их оружейный арсенал, — поморщился полковник.

— Да там сам черт ногу сломит, — посетовал Жаверов. — Это надо с каждой отдельной штуковиной разбираться — где бутафорская, а где — нет… Киношники — они же часть фальшивым делают, а часть покупают с рук у коллекционеров… И эти самые пистолеты вполне могли у кого-то приобрести…

— А потом хранили их вместе с боевыми патронами, — покачал головой Видов.

— Художники, что с них взять, — протянул майор. «Художники» он произнес как ругательное слово.

— Значит, убийство Иннокентьевского во всех деталях совпадает с прошлым? С тем, где Войномирова этого грохнули?

— Не совсем, — отвечал Жаверов. — На этот раз убийца стрелял дважды. Видимо, сначала выстрелил с расстояния, как на настоящей дуэли. А потом подошел к лежащему, еще живому, режиссеру вплотную и добил его.

— Хорошенькая дуэль, — поморщился полковник. — И он вновь предоставил жертве шанс стреляться с ним на равных?

— Как будто бы, — сказал майор. — Но, как и в случае с Войномировым, пуля в пистолете жертвы осталась неиспользованной.

— Что же это они оба даже не попытались спастись? — недоверчиво заметил Видов. — Или все режиссеры — трусы?

— Как знать, — пожал плечами Жаверов. — Актеры точно — все. А режиссеры… Вот Овчинин — тот, который выжил, — человек, я бы сказал, отчаянной смелости…

— Все-то у них крайности. Либо отчаянная смелость, либо неспособность выстрелить в того, кто в тебя целится… А убийца, выходит, по-своему благороден. Это, конечно, тоже следствие повреждения рассудка, но тем не менее…

— Я вот в этом не уверен, — признался майор. — Помните, как было с Муминым? Две порции с ядом. Сам преступник явно не собирался жрать такое мороженое, но приготовил две порции… Видимо, тоже хотел обставить дело как дуэль…

— Ты к чему это ведешь? — хмыкнул Видов. — Что дуэль он разыгрывает по-настоящему, а в других случаях мухлюет?

— Так, может, и в дуэлях мухлюет? Может, он эти пули в пистолеты жертв уже задним числом подкладывает?

— Ну, это уж как-то слишком сложно, — усомнился полковник.

— На то он и поврежденный, как вы сами говорите, рассудком, чтобы идти на всякие такие усложнения… Он, вероятно, хладнокровно все это делает… С другой стороны, Овчинин описывал его, как весьма нервного…

— А ты уверен, что тот, кто приходил к Овчинину, — перебил подчиненного Видов, — наведывался и ко всем остальным?

— Если нет, то мы опять упираемся в версию психов-сообщников.

— Не просто психов, а актеров, — уточнил полковник. — Например, уборщик