Не исключено, что у них дети появятся почти одновременно, тогда Димку придется из квартиры гнать, но он парень понимающий и обиды не затаит.

Ложась спать, Ян как наяву видел картины будущей жизни и улыбался, уверенный в том, что скоро они станут реальностью. Вот Наташа на кухне, жарит картошку в их переходящем фартуке, вот Ян везет ее в роддом, вот вносит в дом сверток в кружевах и перевязанный голубой или розовой ленточкой… Вот они гуляют, толкая перед собой колясочку…

Ян почему-то был уверен, что в назначенный день они с Наташей пойдут и распишутся, естественно, без всяких торжеств, но она сказала, что выходить замуж меньше чем через месяц после смерти матери – это кощунство.

Наверное, она была права, хотя Ян не видел в этом ничего особенно плохого. Они же не веселиться собираются, а просто выполнить формальность, тем более что Полине Георгиевне он вроде бы нравился и она благословила их союз.

Он заикнулся об этом, но Наташа мягко сказала: «Извини, Ян, я не хочу делать ничего такого, что показалось бы маме неправильным».

После таких слов оставалось только согласиться. В жизни все перемешано, рождение и смерть, горе и радость, но человек должен по мере сил разграничивать это, в горе – горевать, а в радости – радоваться.

Прежде чем пускаться в путь, надо, чтобы рана если не зажила, то хоть немного затянулась.

Ян видел, что если бы он нажал, то Наташа уступила бы ему и пошла с ним в загс в назначенный день, но он не хотел так начинать семейную жизнь.

Поженятся не в феврале, так в апреле, какая разница, если впереди столько счастливых лет.

* * *

Однажды, когда Ян Колдунов собрался уходить с работы, Князев вдруг предложил подвезти.

– Покатаю тебя на машинке, – улыбнулся он, выходя из-за стола и по-кошачьи потягиваясь.

– Спасибо, – удивился Ян, – Игорь Михайлович, но это неудобно.

– Неудобно на потолке спать, а мне аккумулятор заряжать надо. Поехали, скучно одному.

Немного конфузясь, Ян сел в новые «жигули» Князева, почти такие же, как у Сони Бахтияровой, и невольно усмехнулся, прикинув, что это обстоятельство явно не прибавляло Игорю Михайловичу теплых чувств к своему вечному конкуренту, ее отцу.

Взмахом руки прервав бормотания Яна, что ему «только до метро», Князев заявил, что с ветерком доставит любимого аспиранта к месту назначения и отказа не примет.

Пришлось назвать адрес библиотеки.

По дороге Князев расхваливал преимущества личного автомобиля и агитировал Яна срочно записаться на курсы вождения.

– Машина – это если не свобода, то ее очень реалистичная иллюзия, – вещал Игорь Михайлович, – в любой момент сел и поехал, куда тебе надо, а под настроение и товарища подвез. Ну красота же!

Ян согласился, что да, красота.

– Давай, дорогой, в этом году права получишь, а в следующем, даст бог, возьмешь себе какое-нибудь корытце – «копейку» или даже «пятерочку». Главное, бери, во-первых, старенькую, чтобы не сильно жалеть, потому что как аккуратно ни води, а первая машинка всегда битая, а во-вторых, классику, ибо, как и в нашей работе, в автовождении мастерству научит только классика.

– Спасибо за совет, Игорь Михайлович.

– Не за что, обращайся. Насчет денег не переживай, если дело пойдет как я думаю, то к следующей весне заработаешь. Ну или на первый взнос на кооператив, если вам жить негде. Разберемся, короче говоря.

Когда доехали до библиотеки, Ян, поблагодарив, хотел выходить, но Князев удержал его:

– Стой, стой! А ты не хочешь меня познакомить со своей невестой?

Просьба показалась Яну странной, и он молча смотрел на Игоря Михайловича, ожидая дальнейших разъяснений.

– Видишь ли, за неимением совести у аспиранта его лучшим контролером является жена, – засмеялся Князев, – поэтому она обязательно должна находиться на связи с научным руководителем. Иначе как вас, разгильдяев, заставишь работать? Вот именно, что и никак.

– Но сейчас у нас трудное время, Наташе не до моей диссертации и не до знакомств, – произнес Колдунов.

– Я знаю, дорогой, и хочу вам помочь, как старший товарищ. Вы же здесь, насколько мне известно, совсем одни? Твои в Таллине, а у девочки вообще никого нет?

Ян кивнул.

– Вот видишь, а сейчас вам очень нужна помощь. Ты поверь мне, Ян, как отцу, что, когда самые лучшие дети предоставлены сами себе, ничем хорошим это не кончается.

– Так вроде мы взрослые.

Князев покачал головой:

– Взрослые вы для нормальной жизни, Ян, а перед горем – дети.

Они вместе вошли в зал, Ян хотел представить Князева, но тот подошел к Наташе сам. Все-таки профессия накладывает отпечаток на человека, и у любого врача, какой бы он ни был холодный и циничный, вырабатывается навык утешения. Игорь Михайлович поговорил с Наташей очень просто и хорошо, она даже улыбнулась, когда он стал расписывать ей блестящее будущее, ожидающее Яна. Сказав в своем стиле цветистую двусмысленность, что сам бы приударил за такой очаровательной девушкой, но слишком стар, поэтому привез ей красавца-жениха, Князев простился и уехал.

Ян был уверен, что на том его любезность и кончится, но через несколько дней Князев вдруг пригласил их с Наташей в гости, хотя такое панибратство вообще было не в стиле Игоря Михайловича. Некоторые профессора действительно делают из своих учеников нечто среднее между прислугой и членом семьи, приближают, вводят в дом, но и нагружают всяческими поручениями, но Князев барскими замашками не страдал и умел провести границу именно там, где надо.

Кажется, Ян был первым его учеником, удостоившимся приглашения домой, и не мог сообразить, это больше странно или больше лестно.

Игорь Михайлович жил на Московском проспекте, в таком исполинском доме, что Яну каждый раз становилось тревожно, когда он проезжал мимо. Казалось, того и гляди зыбкая ленинградская земля устанет держать эту тяжесть на поверхности, и дом уйдет в болото вместе со всеми своими величественными колоннами и прочими украшениями, и, может быть, утянет за собой весь город…

Окна квартиры Князева выходили прямо на памятник Ленину. Владимир Ильич стоял с кепкой в руке и, вероятно, по замыслу скульптора звал в светлое будущее, но из князевской кухни вид у него был такой, будто он, как Иван Васильевич в фильме, говорил «на колени, смерд!».

Некстати вспомнилась история, может быть, фантазия, а может, и правда, как в одном городе случайно сделали Ленина с двумя кепками, одна на голове, другая в руке, и оплошность заметили только после открытия монумента. Скорее всего, выдумка, но подобная история вполне могла произойти, ибо человек есть человек и порой ошибается в самых очевидных вещах.

Князев встретил их один, точнее говоря, вдвоем с упитанным черным котом.

Кот презрительно взглянул на Яна с Наташей и, задрав хвост трубой, величественно потерся о ноги хозяина, после чего немедленно был почесан за ушком и взят на руки, откуда взирал на гостей презрительно и важно. «Просто Бахтияров какой-то среди котов», – подумал Ян.