– Перфектно, - решил Мишка, за что получил легкий подзатыльник, нечего чужие паразитные словечки присваивать.

Настроение было паршивым, но это от голода. Перед балом девицам питаться строго настрого запрещалось, а запахи их кухни доносились весьма аппетитные. Хозяйственный Мишка успел к моему возвращению накошеварить.

– Теперь самое главное, - вздохнула я тяжко, - с волосами что-то сделать надобно. Я попыталась к куафюрам за прической бальной заскочить, но там ни одного мастера свободного не оказалось, всех уже клиентки по домам растащили.

– Так, а чего тебе на голове накрутить?

Я пожала плечами:

– Да что угодно, лишь бы туда цветов натыкать, девицам так полагается.

Кивнув на столик, где в чайной чашке мокли стебельками желтые бутоны, я исторгла новый вздох. Цветы пришлось хватать те, что остались. «Храм Флоры» после полудня походил на разоренное гнездышко садовых нимф.

– Садись, - велел пацан, подхватывая волосяную щетку. – Шпильки какие брать? Обычные?

– Нет, блестящие, с серебренными головками, они должны с отделкой платья сочетаться. В коробочке с украшениями посмотри.

– Сочетаться еще все должно? - Шарудел Мишка в шкатулке. - Так чайные розы тогда вообще ни к селу ни к городу. Погоди!

Он сбегал на кухню и щедро плеснул в чашку из пузатой бутыли.

– Это что?

– Синька. Цвет по жилам цветочным сейчас поднимется, лепестки… – Он нагнулся над столиком, стал бормотать какую-то рифмованную дребедень, простецкий огородный заговор. – Вот. Позеленели.

Я посмотpела и рассмеялась:

– Капуста. Чисто капуста. Сам такое носи.

Мишка смутился и покраснел. Отсмеявшись, я решила:

– Ладно, без цветов обойдемся, на эксцентричность столичной барышни и не такое спишут.

Присев на пуфик к зеркалу, я отдалась на волю самоназначенного куафюра. Щетка размеренно двигалась, волосы потрескивали, шпильки занимали положенные места.

– Директриса там точно будет, - сказал Мишка задумчиво. – Ты с ней, Γеля, поосторожней, хитрая она баба.

– Разберемся мы с твоей Чиковой.

– Как?

– По закону. Как только смогу чин свой перед Григорием Ильичом открыть, сразу проверку в городском приюте организую. Неаккуратно Елена Николаевна делишки свои проворачивает, девушек на панель отправляет, а у них желтых билетов не имеется. Достаточно любую из них дернуть, вся схема посыплется.

– А барыня скажет…

– Да что б не сказала, - перебила я, - cлова веса не имеют, только документы. Можешь мне как-нибудь волосами ухо прикрыть?

На бал я собиралась отправиться вооруженной полезной «жужей». Мишка выпустил локон справа, накрутил его на палец, отпустил:

– Так?

– Перфектно. - Пацан действительно справился с задачей отменно, свернул жгутами пряди от затылка, поднял башенкой, закрепил ее спирально серебряными шпильками. - Тебе не в карманники, в парикмахеры дорога.

– Или в сыскари, - улыбнулся Мишка. - Я на базаре пацанов знакомых порасспрашивал. Не боись, не выдадут. Так вот, слухи среди фартовых ходят про деньги немалые, которые при приставе покойном должны были найтись непременно,только не нашлись.

– Наши сто тысяч? - кивнула я под кровать на саквояж, засовывая в тайный боковой кармашек платья футлярчик с зоринским амулетом, больше туда ничего не помещалось, ни очков, ни, тем более, револьвера. Оберег приказной тоже пришлось снять, в неглубоком декольте серебряная цепочка смотрелась нелепо. - Откуда они вообще появились?

– Давилов который, ну в приказе служит, Евсей, он же пьяница первостатейный. Напился третьего дня в рюмочной и плакал, что Блохин на лапу взял, а как помер, денежки тю-тю.

– Что же он три почти месяца не плакал, а третьего дня завел?

Пацан фыркнул:

– Может он и раньше сокрушался, только до меня прежде слухов не доходило. Тут же важно, про что спрашивать.

– А ты что думаешь?

– Брехня. Не такой человек покойный Степан Фомич был.

– Тогда почему его около денег нашли?

– Мне тоже об этом подумалось. - Мишка отложил щетку, заложил за спину руки, прошелся от стены до кровати. – Пятое груденя, Параскевы день, подают у собора хорошо, от службы до заката самого.

– Ну, – азартно поторопила я. - Ты нищих опросил?

– Из наших, приютских,там вовсе убогие побираются, котоpых к воровству пристроить не удалось. Костыль, ноги у него совсем сухие, но котелок варит будь здоров, припомнил, что видел в тот день, как пристав из приказа выходит.

Замерев, я уставилась на отрока во все глаза,тот закончил торжественно:

– Уехал верхом на лошади неклюдской,и неклюд же, на другой, его сопровождал.

Изобразив аплодисменты, я спросила:

– Табор от города далеко?

– Ехать туда не понадобится. - Мишка театрально поклонился. - Завтра ярмарка в Крыжовене начнется, в том числе и торги лошадиные, неклюдов в город набежит преизрядно. Я Костылю рубль пообещал , если он того самого мужика заметит, да мне весточку передаст. Дашь рубль?

– В сундуке сам возьми.

Доверию пацан обрадовался больше чем похвале. За окном уже звенели санные бубенцы, я побежала в сени, набрасывая на плечи шубу.

– Еще одно скажу, – нагнал меня Мишка. - Может оно и не к спеху, но знать ты должна. Я тут по разным комнатам шмонал…

– Значит так, - придержала я мальчишеские плечи, – нанимаю тебя, Михаил Степанов своим временным сыскарским помощником, с жалованьем… рубль в день,и дозволяю в интересах следствия шмо… то есть проводить обыски по собственному разумению. Докладывай, что обнаружил при обыске?

– У Дуньки в горенке под матрацем пук соломы и человечков плетеных четыре штуки.

– Молодец, – похвалила я и распахнула на стук входную дверь. - Ступай, Миха, почивать, Григорий Ильич вернет меня после празднества в сохранности.

Господину Волкову пришлось отступить, столь стремительно я к нему выпорхнула. Отступать было некуда, крыльцо за его спиной заканчивалось ступенями. Дверь хлопнула, я ахнула, схватила мужчину за талию, удеpживая, шуба соскользнула, плечи моментально куснуло морозом.

– Ева, - шепнул интимно пристав и опустился на ступеньку, не размыкая объятий. Теперь наши лица оказались на одном уровне в самой неприличной близости.

– Грегор, - ответила я в тон и громко расхохоталась. - Приберегите ваш пыл для зрителей.

Про соломенных человечков я думать перестала, одна мысль только в голове помещается, высвободилась, попыталась присесть за шубой, стукнулась лбом о лоб Волкова, наклонившегося с той же целью.