– Прекрати лгать, подонок! – с ненавистью сказал Клементьев. – У нас есть неопровержимые доказательства того, что ты неоднократно встречался с Долговязым, получал от него крупные суммы денег. Какие задания он тебе давал?

Воспользовавшись секундным замешательством, в разговор вступил Матвеев:

– Ты, наверное, думаешь, что твои дружки из УНИТА помогут выйти сухим из воды? Не тешь себя несбыточными надеждами. До Сибири руки УНИТА никогда не дотянутся.

– Мужики! – взмолился Кувалдин. – Клянусь, я к ЦРУ и УНИТА отношения не имею. Я честный советский человек, а не изменник Родины.

– Упорствуешь! – с сожалением сказал Клементьев. – Ты, наверное, вообразил себя ценным агентом, которого ЦРУ обменяет на нашего разведчика? Не выйдет, дружок! Ты на УНИТА работал, а у них в плену наших разведчиков нет.

– Я… – начал было задержанный.

Но Матвеев перебил его:

– Геннадий Александрович! Какого черта мы с ним возимся? Давайте передадим его в КГБ. Шпионы – это же их профиль. Они с него живо стружку снимут. К аппарату подключат, провода на одно место намотают, током пару раз тряхнут, он все расскажет, все припомнит. Мать родную продаст, лишь бы током больше не били. Только потом, Кувалдин…

– …потом будет суд и срок – лет пятнадцать, – подхватил Клементьев. – Для шпионов на Колыме есть специальный лагерь. Через неделю пребывания в нем проклянешь тот день, когда на свет родился.

Я украдкой посмотрел на задержанного. Парень взмок, на лбу выступили крупные капли пота, руки стали мелко подрагивать, во рту пересохло. Он попросил попить и начал давать показания:

– С чего начать-то? С игры? Организовал игру в «девяточку» Ашот Мелкумян, армянин из Нагорного Карабаха. К нам он приехал два года назад, быстро развернулся, нашел игроков – и пошло-поехало! Мелкумяну около пятидесяти лет. Его родственники думают, что он ездит в Сибирь на заработки, работает вахтовиком на газовых промыслах Тюменской области, а он тут, у нас, крутился. Мы с Валеркой стали работать на него почти с самого начала.

Начав рассказывать, Кувалдин успокоился. Не зря говорят: чистосердечное признание облегчает душу. Его показания об организации игры интереса не представляли, мы уже знали о ней все или почти все, но Кувалдина никто не перебивал. Переход от известного к неизвестному должен быть плавным, для допрашиваемого незаметным.

– Негр этот, что на фотографии, в первый раз появился год назад. Хозяин сказал, что он будет играть под кличкой «Гуталин». Ни имени, ни фамилии его Мелкумян не называл. В первом же туре Гуталин выиграл и получил в награду самую симпатичную девушку – Марину. В то время она училась в пищевом техникуме на последнем курсе, жила где-то в Ленинском районе. Фамилии ее я не знаю, но опознать смогу.

Матвеев, поняв, о ком идет речь, побледнел, скривился, словно от зубной боли. Кивком головы спросил разрешения и вышел. Вернулся он через несколько минут с фотографией Грачевой из агентурного дела.

– Она? – спросил Матвеев.

– Она, конечно! – согласился Кувалдин. – Красавица. Блондинка с идеальной фигурой. Какие она вещи в кровати вытворяет – закачаешься!

– Ты-то откуда знаешь? – пропитанным ненавистью голосом спросил Матвеев.

По его тону и я, и Клементьев поняли, что Сергея и Грачеву связывали не только деловые отношения. Кувалдин ни о чем не догадался и продолжил:

– Как-то Марина была в очереди на выигрыш, но, к нашему удивлению, победивший игрок выбрал не ее, а другую. Мелкумян велел отвезти Марину домой. По пути я предложил заехать в гостиницу, развлечься, снять стресс. Девушки говорили, что ожидание выигравшего клиента взводит нервы до предела: никогда не знаешь, кто с тобой проведет ночь – симпатичный молодой мужчина или лысый пузатый старик с дурным запахом изо рта. Короче, в тот день я потратил все деньги, которые заработал за последнюю игру. Половину отдал Марине, рублей сорок ушло на спиртное, остальное заплатил за гостиницу. Администратору десятку дал, она без разговоров нашла для нас комнату до утра.

– Подробности любовных утех можно оставить за кадром, – предложил Клементьев. – Рассказывай о Пуантье.

– После того как осенью прошлого года Гуталин выиграл еще раз, мы стали подозревать его в мухлеже. Представьте, из трех игр он побеждает в двух. Лучшие картежники садятся с ним за стол и остаются с носом. Один из игроков, мужик с большим опытом, сказал Мелкумяну: «Я не пойму как, но он просчитывает карты у остальных игроков и почти всегда знает, что выпадает в прикупе».

Мы пригрозили Гуталину, что намнем ему бока, если поймаем на шулерстве. Он посмеялся и предложил встретиться на небольшой пригородной свалке. Мы были заинтригованы и приехали втроем: я, Валера и Мелкумян. Гуталин говорит: «Вы, наверное, решили, что если вы спортсмены, то в два щелчка кости мне переломаете? Как бы не так!» Он подозвал бродячую собаку, подманил ее куском колбасы. Когда собака подошла, Гуталин достал прибор, похожий на электрический фонарик, рассчитанный на две большие батарейки, щелкнул переключателем и ткнул собаке в бок. Дворняжку от удара током подбросило в воздух с такой силой, словно ей великан ударил ногой по животу. Она перевернулась в полете, упала на спину, вскочила на ноги и умчалась прочь. Гуталин говорит: «Видели? Благодарите бога, что вчера конфликта не произошло. Если бы вы драться полезли, то точно так же, как эта собака, по всей комнате бы летали». Больше Гуталин участия в играх не принимал. Мелкумян перестал его приглашать.

Кувалдин вдруг замолчал на полуслове, испуганно посмотрел на Клементьева.

– Вы думаете, что этот прибор – шпионское оборудование? – спросил он. – Ей-богу, я не знал. Думал, он из-за границы такую штуку привез. Мало ли чем там, за бугром, торгуют.

– Опиши подробно это изделие, – велел Клементьев.

Задержанный не только описал, как выглядит «электрический хлыст», но и нарисовал его в полную величину.

– Сколько зарядов может выдать этот прибор? – спросил Клементьев.

– У меня на свалке была одна мысль: чтобы меня током не шарахнули, – честно признался Кувалдин. – Но, судя по всему, прибор этот многозарядный. Гуталин бы не стал рисковать, если бы не мог еще раз его использовать. Представьте, мы бы напали на него втроем и отобрали бы эту «игрушку». С однозарядным прибором он бы выделываться не стал.

– Ты видел прибор в действии. Как ты думаешь, для чего он предназначен?

– Демонстрации разгонять, – уверенно заявил задержанный. – Валерка считает, что это приспособление – часть полицейской дубинки. Насчет дубинки не уверен, а что таким прибором можно любого человека в аут отправить, сам видел.

Клементьева «электрический хлыст» не интересовал. Комбинацию с разработкой Хозяина он поддержал только для того, чтобы получить сведения о клиентах Мелкумяна, об игроках. Тут Геннадия Александровича ожидало фиаско – Кувалдин настоящих имен и фамилий игроков не знал.

– У Мелкумяна была тетрадка, куда он заносил сведения об участниках игры, – пояснил задержанный. – Эту тетрадь он постоянно носил при себе, никогда с ней не расставался. Как-то он то ли в шутку, то ли всерьез сказал, что записи в тетрадке – это его страховка на будущее.

– Он собирался шантажировать игроков? – заинтересовался Клементьев.

– Нас Мелкумян в свои планы не посвящал. Мы только следили за порядком во время игры да девок по домам развозили. Мы с Валерой даже настоящих имен девчонок не знали. Марина – исключение. В тот день, когда мы с ней переспали, она выпила почти целую бутылку шампанского, сняла стресс и разоткровенничалась. Про техникум упомянула вскользь, но я понял, где она учится. Марину, кстати, вскоре от игры освободили. Перевели, так сказать, на более высокую должность. Мелкумян – мужчина восточный, любвеобильный. Для себя он содержал небольшой гарем из двух постоянных любовниц. Марину летом прошлого года он приблизил к себе, взял на содержание, а девушку, которая была до нее, выгнал к чертовой матери.

Задав еще несколько уточняющих вопросов, Клементьев велел