которую издают гниющие трупы.

Вернее, то, что от них осталось.

Их тут было немало. Полупереваренных останков и человеческих костей, словно оплавленных, будто они были сделаны из металла.

А еще вдоль стен было разложено оружие. Много. Навалено кучей, словно дрова. Автоматы, пулеметы, гранатометы. По левую сторону убитые в хлам – ржавые, с разбитыми прикладами и стволами, искореженными взрывами. А по правую, в гораздо меньшем количестве, – новые, словно только что с завода, без малейшей царапины.

Посреди же этой комнаты застыло оно.

Черное Поле Смерти. Наверно оно, потому что в мире Кремля я подобных аномалий не видел. Там они все имели форму полусферы. А то, что было перед нами, напоминало облако черного тумана размером метра два в высоту и полтора в ширину, с размытыми краями, но очень плотной сердцевиной. Причем рассматривать это облако не хотелось – взгляд немедленно притягивали толстые спирали, неторопливо движущиеся внутри аномалии и напоминающие клубок змей, поджидающих добычу, завораживающих жертву своим непрерывным движением, заставляющих ее сделать шаг, другой, третий, войти в этот волшебный водоворот, стать его частью…

Первой пришла в себя Арина. Я ощутил сильный удар ладонью по плечу.

– Стоять, блин, – негромко сказала она. – Поперлись, как кролики в пасть удава.

Мы с Хащщем остановились, переглянулись.

– Похоже, сейчас я ей второй раз жизнь задолжал, – сказал Хащщ. – И ты тоже.

Но Арине было не до нас. Ее глаза горели огнем ученого-фанатика, готового прыгнуть внутрь огненного кратера вулкана, чтобы получше его изучить.

– Первый раз вижу такую агрессивную форму Поля Смерти, – сказала она. – Оно не просто терпеливо ждет, когда добыча из любопытства подойдет поближе и ее можно будет сожрать. Похоже, оно само как-то пробралось в этот мир и вступило в симбиоз с людьми. В обмен на человеческие жертвы чинит им оружие, по линии времени возвращая его в состояние нового.

– Нормальный бизнес что для вольных, что для боргов, – заметил я. – Охотников за дармовым счастьем в Зону каждый день приходит множество, и все стараются примкнуть либо к зеленым, либо к черно-красным.

– Это точно, – кивнула Арина. – Сами сюда приходят, своими ногами.

– И уходят. В брюхо к этой пакости, – добавил Хащщ.

При слове «пакость» спирали внутри Черного Поля вздрогнули, словно от удара, – и немедленно из недр аномалии в сторону Хащща потянулось нечто, похожее на туманную черную руку с растопыренными, согнутыми пальцами. Ктулху непроизвольно сделал шаг назад, зашипел, растопырил щупальца – нормальная реакция «бей или беги» на собственный страх при виде опасности. Бегать от нее было не в правилах Хащща, но вот куда бить аномалию в таких случаях – непонятно.

К счастью, черная «рука» тут же втянулась обратно. Видимо, Поле просто дало понять, что оскорблять его не надо – чревато.

– Но есть и еще одно, – сказала Арина, всматриваясь в движущиеся черные петли внутри Поля. – Я вижу его желание. Чувствую. Оно живое, разумное. И ему скучно. Оно не против поиграть так же, как Монумент развлекает себя, играя с людьми и их желаниями…

– И что, реально выиграть? – усмехнулся я. – Монумент практически не оставляет шансов играющему в эту русскую рулетку с шестью патронами в барабане из семи возможных.

Арина вздохнула.

– Здесь вариантов еще меньше. Это Поле не просто пожирает людей в обмен на свои услуги. Каждой жертве оно дает шанс выжить, и, как я вижу, пока еще никто не вернулся обратно из тех, кто вошел в него.

Она кивнула на останки, в изобилии разбросанные по полу.

– Тогда, может, проще сразу застрелиться, чтоб не мучиться? – предположил Хащщ. – Или принять себя таким, как есть. Ктулху быть тоже неплохо – особенно с хвостом, который у тебя когда-нибудь да отрастет до нормальных размеров.

– Но есть одно но, – продолжала Арина, не обращая внимания на треп Хащща. – Я пробовала себя в роли Мастера Полей, и у меня получалось. Думаю, я смогу оставаться с тобой на ментальной связи, когда ты войдешь в аномалию. Не знаю, как тебе это поможет. Возможно, если потеряешься там, сможешь, идя на мой голос, вернуться обратно.

– Нить Ариадны, – ощерился Хащщ. И, поймав недоуменный взгляд Арины, пояснил: – Я читал мифы Древней Греции – нашел советскую книжку в Припяти. Жаль, пулей пробитая, не весь текст читается, и половина страниц вырвана. Интересно.

– Ишь ты, блин, какой начитанный, – фыркнула Арина. – Половину книги за всю жизнь осилил, впечатляющее достижение. И запомнил не то, что нужно. Учти: еще раз назовешь меня Ариадной, я найду способ, как тебя прикончить.

– Понял, продано, – кивнул Хащщ, эффектно щелкнув кончиком хвоста по полу. – «Ад» из твоего имени вычеркиваю навсегда. Хотя, думаю, зря ты его стесняешься – он как бы твою суть очень наглядно подчеркивает.

– Может, уйметесь? – поинтересовался я. – Того и гляди вольные очухаются и сюда припрутся. Я готов идти. Вот только одежду сниму на всякий случай.

– А это зачем? – удивился Хащщ.

– Черное Поле непредсказуемо, – сказал я. – Вдруг все получится, начнет оно меня переделывать, шмот подпортит. И где я тут потом приличный комбез найду?

– А вот это уже разговор! – сказала Арина, доставая из рюкзака видеокамеру. – Надеюсь, ты не против съемки процесса?

– Пофиг, – пожал я плечами. Разделся, аккуратно сложил комбез и берцы там, где было почище. – Ну что, я пошел?

– Давай, – сказала Арина, включая камеру.

– И да хранит тебя Зона, – добавил Хащщ.

* * *

Передо мной расстилалось широкое, гладкое как стол поле до горизонта. Тяжелое, непроницаемое небо без звезд освещала узкая полоска света от солнца, уже закатившегося за край земли.

Я уверенно шел вперед.

Я знал путь, хотя вокруг не было ни малейшего намека на какие-либо ориентиры.

Я знал это место, так как совершенно точно был здесь однажды.

Давно.

Слишком давно.

Настолько давно, что это далекое прошлое казалось не моей, а чьей-то чужой жизнью, за которой я так долго наблюдал со стороны.

Какое-то строение показалось вдали, и я ускорил шаг.

Это была старая, покрытая мхом, покосившаяся хижина – и я точно знал, кто ждет меня внутри.

Но я ошибся.

Дверь отворилась, и из хижины навстречу мне вышел… я.

В образе человека.

Сталкер в потертом комбезе и разношенных берцах. С капюшоном на голове и винтовкой СВД за плечом. Мне хорошо был виден приклад винтовки, покрытый таким количеством мелких зарубок, что на ней практически не осталось заводского лака. Каждая зарубка – жизнь, которую забрала эта винтовка. Вернее, тот, кто держал ее в руках, ловил цель в прицел и плавно нажимал на спуск, не чувствуя при этом ничего, кроме отдачи и запаха пороховых газов – привычного и обыденного,