вопрос: по какой дороге отходить дальше? Выбрали едва заметный на карте проселок – единственный, по которому можно было пробраться, минуя топкие речные берега. Прикрывать отход осталась группа курсантов под командой Виленскиса.

Все внимание курсанты сосредоточили на противоположном берегу, откуда вот-вот должен был появиться противник. Они понимали, что обстановка сложная. Сменить их должно танковое подразделение, но когда-то оно подойдет?..

Виленскис взглянул на пулеметчика: спокойный, как всегда чуть мрачноватый, татарин Сейфуллин лежал у пулемета, наблюдая за противоположным берегом. Чуть левее окопался друг Сейфуллина, рослый ефрейтор украинец Яша Назаренко. Неистощимый шутник и весельчак, с ослепительной белозубой улыбкой, Яша был всеобщим любимцем. Рядом с Виленскисом лежал Гостаутас, жадно затягиваясь табачным дымом. Гостаутас вырос в бедной семье и в детстве видел мало любви и нежности. А в армии он на каждом шагу встречал помощь и поддержку друзей-курсантов. Быть может, потому и стала для него армия родным домом.

Неподалеку устроилась и неразлучная троица: литовец Синавичюс, грузин Чинбадзе, русский Осипов. Что сблизило этих разных по характеру людей? Может быть, захватившая всех троих любовь к спорту? Как бы то ни было, но и в училище, и в бою они держались вместе.

По правую сторону дороги окопались курсанты-автоматчики Янчюлис и Круглов. Отлично замаскировавшись, они не спускали глаз с моста.

Фашисты показались в полдень. Впереди, как обычно, мчались мотоциклисты, за ними двигалось несколько танков. Вдали уже показались грузовики с пехотой – они спускались с горки к мосту. Подпустив мотоциклистов поближе, наши бойцы скосили их метким пулеметным и автоматным огнем. Немцы остановились и открыли артиллерийский и минометный огонь. Не молчали и орудия танков. Долго не прекращалась стрельба. Несколько раз фашисты пытались приблизиться к мосту, но снова и снова откатывались под ураганным огнем горстки отважных курсантов Виленскиса. Даже танки не решались подойти к мосту, видимо побаиваясь нашей артиллерии, а ее тут и не было. Во время обстрела в окоп попала мина. Один из бойцов был убит и несколько человек легко ранены.

Наконец фашисты догадались, что перед ними всего лишь горстка бойцов, и после сильной артиллерийской подготовки пошли в атаку. Но опоздали: навстречу им уже мчался взвод наших танков. Танки остановились неподалеку от моста, и группа курсантов получила приказ отойти. Отходить на виду у немцев нелегко, но другого выхода не было. Сигнал командира об отходе поняли не все: автоматчики по ту сторону дороги продолжали вести огонь. Когда курсанты собрались у разрушенной избы, оказалось, что не хватает Круглова и Янчюлиса. Кого-то надо послать за ними. Но кого? Виленскис оглядел товарищей. Недавний ад все еще стоял у них перед глазами. Каждый понимал, чем рискует тот, кто снова пойдет туда. В ожидании приказа все не отрывали глаз от Виленскиса. Вдруг Сейфуллин молча сбросил на землю вещевой мешок и пополз к реке. Так же молча за ним последовал Яша Назаренко.

– Остальным оставаться на месте! – негромко скомандовал Виленскис, когда трое друзей тоже начали снимать солдатскую поклажу.

Вскоре все увидали, что товарищи ползут обратно. Но их было только трое. Поддерживая раненую руку, Круглов коротко рассказал, что произошло. Оказывается, сигнал отхода они увидели, но тяжело раненный Янчюлис не мог двигаться. До последнего вздоха не прекращая огня, он умолял Круглова уходить. Но Круглов не бросил товарища, пока тот был жив. И теперь этот молодой москвич, не обращая внимания на свою кровоточащую руку, не стыдясь, плакал о своем литовском друге. Мрачный, неразговорчивый Гостаутас нежно, по-матерински перевязал рану Круглова, изорвав на бинты свою нательную рубаху. Все молчали, да и зачем в такую минуту слова?

Все дальше на восток уходили войска, и настроение у бойцов и командиров менялось. Некоторых начали мучить сомнения. Других охватило отчаяние. Третьи в решительный момент заколебались… Советская власть в республике просуществовала меньше года – срок слишком короткий для того, чтобы отсталые, запуганные, задавленные нуждой крестьяне убедились в непобедимости советского народа. Но, вопреки буржуазно-националистической пропаганде, ожесточенная классовая борьба в Литве все-таки выковала могучих духом борцов за народное счастье, которые в трудный час не поддались унынию и отчаянию.

Бойцы различными путями добирались до правды. Между ними не прекращались долгие разговоры, иногда вспыхивали и горячие споры. Каждый хотел узнать, что думает товарищ, отступая в незнакомые края, на восток.

– Как самочувствие, товарищ лейтенант? – спросил Гарнис Римаса.

– А что? Нормально, – усмехнулся тот. – Слава богу, я не неженка.

– Да я не о том. Только, мне кажется, тому, кто и раньше жил неплохо, не очень хочется уходить из Литвы.

– Как это?

– Ну, как бы сказать… Офицеру буржуазной армии в мирное время жилось неплохо.

– Думаешь, Сметона бляшками всех офицеров купил?

Римас происходил из небогатой крестьянской семьи. Родители, едва сводившие концы с концами, не могли дождаться, когда он кончит гимназию. Учиться дальше из-за недостатка средств Римас не мог. А как ему хотелось учиться! И вот он поступил в военное училище. Но, сделавшись курсантом, даже получив наконец офицерское звание, он остался сыном своего народа. Еще в гимназии Римас любил слушать рассказы о Советском Союзе, интересовался, как там живут люди. И чем больше клеветы распространялось о СССР, тем меньше верил он лживым россказням. Ему стало казаться, что лгут и клевещут из страха те, кто дрожит за свои капиталы.

– Разве ты не слыхал о девятом полку? – спросил он Гарниса.

– Приходилось. Тогда вы, товарищ лейтенант, действительно за народ стояли. Что правда то правда.

Лейтенант имел в виду недавние события в 9-м полку бывшей литовской Народной армии1, где группа реакционно настроенных офицеров задумала перейти на сторону фашистов. Лейтенант Римас и другие верные народу командиры и политработники вовремя раскрыли заговор и предотвратили мятеж.

Этот энергичный человек всю душу вкладывал в свое дело. Он был вместе с такими, как Гарнис: при Советской власти эти простые солдаты стали превосходными политруками и командирами. Римас чувствовал себя другом этих людей.

Наши подразделения с упорными боями отходили к Полоцку. Разведчики сообщили, что по лесной дороге движутся крупные гитлеровские части. Мы получили приказ атаковать противника и приостановить его наступление. Авангард немцев – мотоциклисты – был пропущен, отрезан от основных сил и уничтожен.

Наспех окопавшись, мы ждали приближения немецких танков и пехоты. Едва они показались, завязался бой.

Бойцы Вазнялиса окопались на высотке и оттуда из пулеметов и автоматов расстреливали гитлеровских пехотинцев, которые пытались прорваться вперед.

Неподалеку, у перекрестка дорог, шел танковый бой. Римасу было видно, как наши танки, с ревом выбрасывая снопы огня, мчатся в атаку, маневрируют и вновь бросаются в