с ним хорошо всегда, с самого первого раза. Но от того, что он делает со мной сейчас — просто срывает крышу. Я узнаю свое тело заново.

Арон прижимает меня собой к столу и толкается еще раз, особенно сильно.

— Об этом думала, Алиса?.. — хрипло рвано шепчет Виар мне в самое ухо.

У меня дрожат искусанные губы. Я хочу сказать “да”, но собственный рот меня не слушается.

Арон не требует ответа. Продолжает двигаться во мне. А я продолжаю вскрикивать. Пока особенно резкие, почти болезненные судороги оргазма не накрывают меня.

Я дергаюсь и кричу, Арон держит меня за запястья, прижимает к столу, наконец он с рыком толкается в меня последний раз и подкладывает руку под мой живот, перехватывая меня поперек тела. Он легко приподнимает меня со стола и опускается вместе со мной на стул, откидывается на спинку.

Я задыхаюсь, но темнота, застелившая мой взор, начинает отступать. И вновь проступившие жемчужно-перламутровые чешуийки на моих руках тоже бледнеют.

***

Виар заносит меня в свои покои на руках, обессиленную, завернутую в его плащ. Я не сразу понимаю, где я. Но скоро осваиваюсь. Арон освежился в купели вместе со мной, и теперь я осталась здесь одна. Унять дрожь в коленях, привести мысли в порядок.

Стоя под миниатюрным водопадом, наспех омывая саднящее от ласк Виара тело, я задаюсь вопросом: означает ли произошедшее между нами в трапезной, что он решил меня не убивать?

Сейчас я выйду на подгибающихся ногах, надену новое платье — Виар рвет мою одежду с завидной периодичностью.

И мы пойдем в лазарет. Арон сказал, что покажет мне Элину. Расскажет, какие у нее перспективы. И про мои перспективы он тоже обещал поговорить.

Я ведь не могу мучиться ожидая смерти каждую секунду.

***

В лазарете я была трижды пока числилась адепткой Академии Белого Стана. Два перелома ноги при изучении азов боевой магии и одна сильная простуда при попытке изучить стихию воздуха.

Каменные красновато-коричневые своды подземной лечебницы ни с чем светлым и ностальгическим у меня не ассоциируются.

Теперь, когда я вижу мечущуюся на узкой кровати с железной спинкой Элину, тем более не будут. Лицо моей десятилетней сестры покрывает испарина, глаза бешено вращаются.

В палате она сейчас единственная пациентка. В её изголовье замерли два черных мага и один белый — Этарон Эдмунд. Сухопарый целитель Академии, его черные маги очевидно решили оставить на прежней должности, ведь он действительно был гениальным лекарем. Характер у него конечно был премерзкий, но какое это имеет значение? Лишь бы спас…

Когда мы с Ароном останавливаемся у изножья кровати, сестра вдруг перестает метаться, садится, вскидывает руку, указывая на Арона, и выкрикивает:

— Смерть Поглотителю миров!!!

Я панически дергаюсь, осозновая катастрофу. Этот выкрик, да еще при свидетелях, — определнно билет для Элины на тот свет… Но Арон мягко берет меня за руку и шепчет:

— Не бойся, Арави. Я не собираюсь убивать бредящего больного ребенка.

— Что с ней? — тихо обращаюсь я к целителям с молчаливого разрешения Арона.

— Одержимость, Арави, довольно необычная, — мне отвечает Этарон Эдмунд, по его тону ничего нельзя понять. В нем не читается ни осуждения ни подобострастия. Целитель говорит абсолютно нейтрально, — точнее её последствия. Подселение сущности. Травматическое раскрытие. Грубое отделение подселенца, привязанного запрещенным образом. Разум расколот. Пока трудно сказать, будет ли девочка вменяема.

Я выслушиваю короткий, по большей части понятный мне отчет о состоянии здоровья сестры. Элина меня не узнает. Только несколько раз выкрикивает грязные ругательства в адрес Арона. И наконец переводит взгляд на меня.

— А ты… — шипит моя десятилетняя сестра, — подстилка! Предательница…

Слова Элина выплевывает в меня резко, безжалостно. Так странно видеть, как ее детский ротик говорит гадости.

Я обнимаю себя за плечи. Я не знаю эту девочку. Я помню кашляющую большеглазую маленькую принцессу. Которая засматривалась на соломенных куколок, оживленных моей магией.

— Позаботьтесь о ней пожалуйста, — тихо обращаюсь я к Этарону Эдмунду. И мне кажется, что легкая саркастичная усмешка все-таки мелькает на его губах.

Я никогда не была ко двору белым магам. Ничего странного, что теперь, когда я стала Арави Виара черных магов, белые не воспылали ко мне братской любовью. Я разворачиваюсь и упираюсь в грудь стоящего чуть позади меня Виара. Неподвижного и твердого как скала. Он и не думает дать мне уйти вот так, раненой в самую душу невменяемыми криками сестры и униженную насмешкой целителя, до которого мне нет особого дела. Но всё это копится… копится где-то… и в итоге мне так больно.

— Тебе больно, Алиса? Что тебя огорчило? Твоя сестра больна, ее слова не должны тебя печалить. Или тебя огорчила косая усмешка новопреставленного Этарона Эдмунда?

Виар тоже заметил? Мне не показалось?!

Стоп, новопреставленного?! То есть… Арон собрался казнить целителя за мельком изогнутые губы. Виар едва заметно кивает своим воинам, до сей минуты незаметно стоявшими у стен. Я дергаюсь от неожиданности — я их не видела!.. И когда я снова оборачиваюсь к кровати Элины, целитель уже стоит на коленях, бледный, покрытый испариной.

Он смотрит на меня умоляюще.

— Арави, умоляю. Простите мне мое неуважение… Я…

Арон начинает говорить жестко и спокойно:

— Или я казню тебя прямо сейчас бывший целитель-Этарон, или ты приносишь клятву на жизнь в верности моей Арави. Ты сделаешь больше чем можешь для ее сестры и вернешь ей разум. Не вернешь — я вышибу тебе мозги лично. Утаишь что-либо важное для меня, моего дела — то же самое. Если конечно Арави захочет тебя простить и принять твою клятву верности…

Лицо Эдмунда вытягивается. Минуту назад свободный уважаемый весьма одаренный белый маг… теперь потенциальный раб “проклятого захватчика” и “его подстилки”. Или покойник.

С решением Эдмунд долго не тянет, склоняет голову ниже передо мной и Ароном. Вытягивает вперед правую руку и поднимает ладонью вверх. Эдмунд произносит ритуальную клятву, вверяющую нам с Виаром его жизнь. Арон небрежным жестом запечатывает клятву, и на ладони Эдмунда проступает знак — миниатюрные черный и белый змеи с перепончатыми крыльями, перевившиеся друг с другом хвостами… Я непроизвольно ахаю. Эта картинка впечатывается в мой разум намертво, до меня с некоторой задержкой доходит, что она означает… насколько все серьезно, и как глубоко я в этом увязла.

Затем Арон приобнимает меня за талию и выводит из палаты Элины. Она как раз в снова начинает выкрикивать оскорбления. Но меня это больше не заботит. Я поражена поступком Арона…

— Ты сказал, — осторожно шепчу я, когда мы приближаемся к покоям Виара, — что