litbaza книги онлайнИсторическая прозаЗаговор Горбачева и Ельцина. Кто стоял за хозяевами Кремля? - Александр Костин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 200
Перейти на страницу:

Мы привлекли к лечению Андропова все лучшие силы советской медицины. Однако состояние постепенно ухудшалось — нарастала слабость, он опять перестал ходить, рана так и не заживала. Нам все труднее и труднее было бороться с интоксикацией. Андропов начал понимать, что ему не выйти из этого состояния»[132].

Вернувшись в Москву, Андропов уже не появлялся в своих кабинетах на Старой площади и в Кремле, а вскоре навсегда покинул квартиру на Кутузовском проспекте и подмосковную резиденцию, оказавшись до конца своих дней изолированным от мира в больничной палате ЦКБ.

Безусловно, «легкое простудное заболевание», о котором талдычил в средствах массовой информации заведующий отделом внешнеполитической пропаганды Леонид Замятин, имело место быть, поскольку сомневаться в справедливости диагноза, поставленного академиком E.И. Чазовым, никаких оснований не было. Однако в «простуду», из-за которой руководитель Советского Союза, перестал появляться на публике, не встречался на пресс-конференциях с представителями масс-медиа, которых интриговало внезапное затворничество Ю. В. Андропова, и даже не поднялся на трибуну Мавзолея в день празднования 66-й годовщины Октябрьской революции — никто не верил. Было отказано в ранее запланированных встречах с рядом политических и общественных деятелей Запада, а также с группой борцов за мир, прибывших в Москву, со ссылкой но «простудное заболевание».

Между тем состояние Андропова настолько ухудшилось, что перепуганные медицинские светила СССР запросили помощи у знаменитого профессора Нью-Йоркского госпиталя Альберта Рубина, который дважды побывал у постели больного, дав обещание сохранить полную конфиденциальность, как в отношении диагноза больного, так и о своих визитах в Москву. Ничего утешительного о состоянии здоровья Андропова доктор А. Рубин сказать своим советским коллегам не смог, но к общему мнению о малоутешительном прогнозе хода заболевания пришли. Это снимало с Е. И. Чазова, как с лечащего врача, тяжкий груз не только медицинской, но и политической ответственности, о чем он с оптимизмом (в отношении себя и своих коллег. — А. К.) делится в своих мемуарах:

«Диагноз и принципы лечения Андропова были предельно ясны. Подагра, которой он страдал несколько десятилетий, привела к полной деструкции обеих почек и полному прекращению их функции… Мы вынуждены были перейти на проведение гемодиализа — периодическое очищение крови от шлаков, которые почти не выводились из организма. В кремлевской больнице в Кунцеве, называвшейся Центральной клинической больницей, были оборудованы специальная палата и операционная для проведения этой процедуры.

Андропов, его окружение, в основном руководство КГБ, ставили вопрос о возможной пересадке почек (были даже найдены доноры из числа молодых офицеров КГБ, которые добровольно соглашались дать свою почку для спасения жизни Андропова. — А. К). По мнению советских специалистов, это было невозможно и нецелесообразно, а учитывая состояние Андропова, выраженные атеросклеротические изменения сосудов, и опасно. Вот почему первый вопрос, который был поставлен перед А. Рубиным, был вопрос о возможности пересадки почек. Причем окружение Андропова просило, чтобы консультация проходила без участия советских специалистов, которые, по их мнению, могли оказывать определенное «психологическое», «коллегиальное» давление на А. Рубина в оценке состояния и рекомендациях методов лечения. Я понимал, что эта просьба исходит от Андропова, и просил А. Рубина быть предельно откровенным и беспристрастным. Мне понравилось, как он держался во время консультации — общительный, вежливый, очень пунктуальный и в то же время с чувством достоинства, присущим специалистам высокого уровня. Он полностью подтвердил правильность тактики лечения, избранной советскими специалистами, и отверг возможность пересадки почек»[133].

Удивительно, но профессор А. Рубин, на которого в США оказывалось огромное давление с целью выведать тайну заболевания советского руководителя, а также, несмотря на естественное искушение сделать себе своеобразную рекламу на участии в лечении Андропова, свое слово сдержал и «сохранил полную конфиденциальность полученных данных». Хотя может быть этому удивляться не стоит, если априорно поверить в порядочность таких людей.

Так, что же это за таинственное заболевание, с которым советские медики успешно справлялись на протяжении многих лет (16 лет, по крайней мере, по словам E.И. Чазова), которое не мешало Ю. В. Андропову активно трудиться, практически без выходных и с полным напряжением сил, и которое вдруг так обострилось где-то через 10 дней после заседания Политбюро первого сентября 1983 года?

Не будем утомлять читателя догадками: 9 сентября 1983 года, после возвращения Андропова в Москву, в него стреляла жена Н. А. Щелокова — Светлана Владимировна, тяжело ранив его в области таза. При этом была поражена почка, которая еще достаточно эффективно работала, что позволяло больному обходиться без постоянной процедуры гемодиализа.

Покушение на жизнь Генерального секретаря произошло в доме на Кутузовском проспекте, где на разных этажах, но в одном подъезде проживали семьи Андроповых, Щелоковых и Брежневых. Выстрел произошел через открытую дверь квартиры Щелоковых, когда Андропов спускался с верхнего этажа. Застрелив Андропова Светлана Владимировна из этого же пистолета покончила с собой.

Круг людей, знавших не понаслышке о трагедии, случившейся 9 сентября 1983 года, был достаточно широк, но никто из них не выдал этой тайны, за что надо отдать дань восхищения «специалистам» из ранее руководимого Ю. В. Андроповым ведомства, за столь блестяще проведенную операцию прикрытия. Даже пришлось создать легенду о кончине жены Н. А. Щелокова, согласно которой она якобы действительно покончила жизнь самоубийством, но только не 9 сентября, а 19 февраля этого года у себя на даче, чуть ли не на глазах у своего мужа и сестры-хозяйки, которая «поделилась» своими впечатлениями об этом событии:

«С семьей Щелокова Н. А. я знакома с 1971 года, с этого времени выполняю в их доме работы по хозяйству, готовлю им еду… Отношения у Николая Анисимовича с женой были исключительно хорошими, доброжелательными.

19 февраля, в субботу, я, как обычно, приехала к ним на дачу в половине девятого утра, чтобы приготовить завтрак. Покормила их в одиннадцать часов, оба поели с аппетитом, оделись и пошли на прогулку. Ничего необычного в поведении и разговорах Щелоковых я не заметила, разве что Светлана Владимировна была очень грустной. Однако таким ее состояние наблюдалось все последнее время — переезд с министерской дачи на другую, прекращение встреч и связей с постоянным кругом друзей и знакомых она переживала болезненно…

Вернулись они с прогулки примерно в половине первого, разделись и прошли в столовую, где о чем-то говорили между собой. Я с Тамарой (сестрой-хозяйкой госдачи. — С. С.) сразу ушли на кухню готовить им чай и закрыли за собой дверь. Этим мы занимались минут пятнадцать и вдруг услышали крик Николая Анисимовича. Мы выбежали в коридор и увидели его, спускавшегося по лестнице со второго этажа. Он был взволнован, растерян и кричал: «Моя девочка застрелилась!» Мы бегом поднялись на второй этаж и увидели, что Светлана Владимировна лежит в луже крови на полу в спальне. При нас она два-три раза судорожно вздохнула и затихла. Николай Анисимович наклонялся к ней, щупал пульс, обнимал ее. Он испачкал руки кровью и когда поднимался, то опирался на кровать. Следы крови на пододеяльнике оставлены им. Хорошо помню, что на диване лежал пистолет. В ногах у Светланы была ее сумочка…

1 ... 32 33 34 35 36 37 38 39 40 ... 200
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?