пришла в голову мысль, дикая и рискованная, но она поняла, какую историю она должна попытаться рассказать: их собственную. Она успокоительно вздохнула и сжала руку Ларкин, встретив растерянный взгляд подруги. Та ещё не понимала – но скоро должна была понять.

– Когда-то было на свете место под названием Топи – заболоченная равнина, где люди и иные создания жили бок о бок в гармонии, – начала она, и слова полились из её уст словно сами собой. – Там были свирепые дракодилы, озорные комарикси, хитрые болотницы и многие другие. А в центре всего этого стояло Лабиринтовое Дерево.

Она почувствовала, как сердцебиение Лабиринтового Дерева участилось, а затем стало замедляться, делаясь всё более ровным. Она посмотрела на Ларкин и увидела понимание в её орехово-зелёных глазах.

– И более десяти лет в Топях царил мир, – продолжила Корделия. – Но когда король Топей умер, земля погрузилась в хаос. Люди и другие существа скорбели, и эта скорбь стала всеобщим проклятием.

– Действует, – чуть слышно прошептала Ларкин. Поверх её плеча Корделия увидела Дэша и Зефира, мчащихся к ним, и, хотя корни ещё не обрели полную неподвижность, они не пытались схватить мальчиков, пробегающих мимо.

– Дэш! – позвала сверху мама Корделии.

– Зефир! – добавила тётушка Минерва.

Взгляды мальчиков метнулись вверх, к кроне Дерева, но оба лишь ускорили бег, спеша присоединиться к Корделии и Ларкин.

– Продолжай, – сказала Корделия, и Ларкин кивнула. Их братья присоединились к ним, тяжело дыша и отдуваясь, и тоже обхватили руками сердцевинный ствол.

– Но посреди всеобъемлющего хаоса четверо детей отправились в поход через все Топи в поисках ведьмы, которая могла бы вернуть короля к жизни, – проговорила Ларкин. – Они столкнулись со многими испытаниями и бедами, но в пути они поняли, что в их доме завелась гниль, которая сильнее всего поразила его сердце – Лабиринтовое Дерево в его центре.

Дерево вздрогнуло, осознав свою роль в этой истории. Корделия подхватила:

– Когда они наконец добрались до дома ведьмы, то обнаружили, что она всё-таки не может вернуть короля.

– Но это было не так уж страшно, – добавил Дэш, переводя взгляд с Корделии на Ларкин. – Это было не страшно, потому что сила, способная исцелить Топи, была внутри них.

С другой стороны – не с той, откуда примчались Дэш и Зефир, – появилась тётя Астрид, однако корни сейчас были неподвижны. Не просто неподвижны, показалось Корделии, а в восторге, как будто они тоже вслушивались в каждое слово истории, которую рассказывали дети.

– Ты можешь исцелить его? – спросила Ларкин у тёти Астрид, которая приложила руку к дереву. Та нахмурила брови, но через секунду быстро кивнула.

За время перерыва в рассказе корни снова зашевелились.

– Мы должны продолжать рассказывать эту историю, – сказала Корделия. – Что же было дальше?

Четверо детей обменялись взглядами, но Зефир заговорил первым.

– Дети многому научились у короля, – промолвил он, сделав паузу, чтобы шмыгнуть носом. – Как помогать тем, кто нуждается в помощи, как слушать, как верить в себя, и больше всего – как рассказывать истории.

– Зефир, мне нужна твоя помощь, – сказала тётя Астрид, взяв Зефира за руку и приложив его ладонь к стволу рядом со своей.

– Мне чихнуть? – спросил Зефир.

Тётя Астрид покачала головой.

– Теперь ты контролируешь свою силу даже без чихания, – пояснила она ему. – Просто сосредоточься на Дереве и гнили в нём и представь, что убираешь её.

Дерево затрепетало, словно восставая против магии, которой пытались воспользоваться тётя Астрид и Зефир. «Его нужно отвлечь», – подумала Корделия: так, бывало, отвлекали её, когда ей нужно было дать дозу противного лекарства.

– Они научились рассказывать истории, – произнесла Корделия, подхватив повествование на том месте, на котором остановился Зефир. – И все существа Топей любили слушать эти истории, но больше всех – Лабиринтовое Дерево.

– И вот они отправились вместе с ведьмой на поиски сердцевинного ствола Лабиринтового Дерева, которое похитило их родителей, – добавила Ларкин, вглядываясь в полог листвы, хотя он был таким густым, что они ничего не могли разглядеть. Их родители молчали, и Корделия задумалась, слышат ли они эту историю, понимают ли, что происходит, верят ли в то, что она и остальные смогут всё исправить.

– И когда они добрались до сердцевинного ствола, они почувствовали гниль внутри него, гниль, которая растеклась по всем Топям. Чтобы исцелить это, они должны были действовать сообща и рассказать историю, – сказала Корделия.

– Их историю, – добавил Дэш.

– Нашу историю, – поправила Ларкин, одарив Дэша лёгкой улыбкой. Она умолкла, широко распахнув глаза, когда взглянула на руки тёти Астрид и Зефира. Корделия проследила за её взглядом и увидела вокруг ствола тёплую золотистую ауру, но под этим свечением скрывалась липкая чернота. Пока они смотрели, золотой ореол окружал черноту, светясь всё ярче и ярче, пока чёрный цвет не исчез совсем, уничтоженный этим светом.

Тётя Астрид и Зефир опустили руки, и золотое сияние исчезло. Ветви Лабиринтового Дерева вокруг них сильно задрожали, и сверху упали несколько пучков корней, опустив на землю мать Корделии и обоих родителей Ларкин. Все трое выглядели растрёпанными, со спутанными волосами, в измятой одежде, хотя Корделия задавалась вопросом: что из этого следствие пребывания в плену у Дерева, а что – результат того, что взрослые целых три дня не знали покоя, волнуясь за Корделию и остальных. Было непривычно видеть дядюшку Верна, который почти всё время проводил в море на своей рыбацкой лодке, но когда он узрел Ларкин и Зефира, его обветренное загорелое лицо расплылось в улыбке от облегчения. Как только родители снова оказались на твёрдой земле, Корделия, Ларкин, Дэш и Зефир бросились к ним и крепко обняли. Мать Корделии гладила дочь рукой по спине, но та чувствовала, как дрожит эта рука, видела беспокойство, всё ещё таящееся в материнских глазах.

– Всё закончилось, – заверила Корделия, вспомнив слова тёти Астрид о том, как тревожилась мать. – Прости, что мы сбежали, прости, что мы заставили тебя волноваться, но теперь всё позади.

Мать крепче обняла её и Дэша, и Корделии понадобилось мгновение, чтобы понять, что материнское плечо намокло от слёз – от слёз Талии и самой Корделии.

– Я просто хотела, чтобы папа вернулся, – всхлипнула Корделия. – Я не знала… не знаю, что делать без него.

Мать отстранилась, её глаза были красными от слёз. Она провела рукой по щеке Корделии, вытирая солёные капли.

– Я тоже, – призналась она. – Но мы справимся с этим. Вместе.

– Это нечестно, – отозвалась Корделия.

– Нечестно, – согласилась её мать. – Я хотела бы, чтобы он увидел тебя сейчас – он бы гордился тобой. И я хотела бы, чтобы он увидел, как ты растёшь. Он так многому