нисколько. Просто увидел редкий превосходный коньяк.

– Неожиданные познания для любителя воды. Коньяк исключительный, не спорю.

Из-за неловкости изувеченной руки Жакар наливал коньяк с немыслимой щедростью. Они смаковали его, рассуждая о коллекции трубок Альберика и о стеклянных часах Бержерака, между тем прозвонило одиннадцать, отчетливо и нежно. Прилив дружеских чувств пошел на спад, Инферналь помрачнел и даже стал резок: топтал нагую деву на ковре, ослабил галстук, потом и вовсе его снял. Захотел рассмотреть поближе этикетку на редкой бутылке и толкнул локтем графин с водой – Жакар едва подхватил его на лету.

– Послушайте, Инферналь, идите-ка спать! А то угробите мою драгоценную бутылку, разобьете хрустальный графин, разольете чистейшую воду, испортите мой ковер! Откровенно говоря, вы сегодня плохо себя ведете. На редкость неприятный вечер. Спокойной ночи!

Герцог с трудом перенес одну ногу за порог. Вторая его вообще не слушалась. Галстук он позабыл на кресле. Видя непривычное опьянение Инферналя, Наймит участливо проводил его в Восточное крыло. Жакар остался один в курительной, но вскоре за ним пришла Виктория. Их снова ждала весьма бурная ночь. По словам слуг, их величества трудились ради будущего потомства, не щадя сил.

21

Час спустя удары кулака едва не разнесли дверь в доме Бланш. Здесь все, кроме Лукаса, были глуховаты, так что он проснулся первым и выскочил, завернувшись в простыню.

– Эсме?

Лукас решил, что крепко спит и она ему снится. Зачем королевской посыльной заявляться туда, где все только и мечтают, как бы сбросить короля с трона?

– Король срочно требует тебя во дворец, доктор Корбьер.

– Меня? В такой час?

– Поторопись!

Вцепившись в ручку двери, с трудом разлепив глаза, не пригладив торчащих волос, в одной простыне, Лукас стоял и растерянно пялился на Эсме.

– Надень что-нибудь. Мороз.

– Да ты проходи!

– Нет.

Лукас поспешно вернулся, нацепив одежку и старый плащ, скатился, скользя вслед за Эсме, по желтой лестнице. Во дворе в ореоле пара их ждали две лошади.

– Без седла?

– Медлить нельзя!

Стражники у ворот узнали доктора, но Эсме заткнула им рты прежде, чем те успели преградить им путь.

– По приказу короля! – крикнула она на скаку и остановила галоп, лишь соскочив на землю у массивной двери дворца.

Шлепнув Зодиака по крупу, отослала его в конюшню, взбежала наверх, прыгая через три ступени, и устремилась по коридорам. Каждому удивленному стражнику, узнававшему Лукаса, Эсме повторяла: «По приказу короля!» Лукас следовал за ней, с удивлением оглядывая изменившееся убранство. Своды затянуты алой парчой с фестонами и золочеными подвесками, стены завешены дамасским муаром, проход загроможден комодами и столиками. Зеркала в медных, алебастровых и нефритовых рамах отражали друг друга. Гербы Виктории торчали отовсюду, заполняя собой все поверхности. Портреты королей и королев, украшавшие раньше зал Совета, переместились в Южное крыло. К череде предков не присоединился всего один потомок, и его вопиющее отсутствие ставило под угрозу продолжение королевского рода.

Эсме остановилась перед дверью с изящной лепниной и серебряной ручкой, той самой, за которой Лукас помогал Эме произвести на свет дочь. Где же теперь они обе?

Дверь стерегли два здоровенных мушкетера. Стоявший между ними беспомощный Бенуа совсем осунулся, будто сел после стирки. Бенуа в красном меховом плаще побледнел настолько, что даже веснушки исчезли. Из соображений безопасности стража обыскала Лукаса. Затем Бенуа без единого слова открыл перед ним дверь, втолкнул его внутрь и запер на ключ снаружи.

В темно-синем будуаре Жакар вот уже четверть часа рычал на доктора Плутиша.

– НЕУЧ!!!

– Хорошее кровопускание, сир…

– Сейчас я сам пущу тебе кровь, БЕЗДАРЬ! Не можешь даже сказать, что с ней случилось!

– Но я же сказал вам, сир, загадка неразрешима…

– Для вас! Наконец-то! Вот и Корбьер! Он ее разгадает!

Король прищелкнул пальцами.

– Корбьер, ко мне, Плутиш, вон!

– Но, сир, ведь я…

– Вон, вон! ВОН, я сказал! – повторял Жакар, топая ногой.

Каждый день приносил ему новые доказательства того, что Тибо нисколько не ошибался, отдалив от себя троицу Рикар – Плутиш – Фуфелье, однако гордость не позволяла Жакару последовать его примеру. Король схватил Лукаса за полу плаща и потащил в полумрак спальни, где двадцать свечей освещали только кровать. Виктория лежала неподвижно в ореоле рыжих волос, белая, с посиневшими губами, похожая на прекрасную фарфоровую куклу.

– Сделай что-нибудь, Корбьер, – умоляюще произнес Жакар дребезжащим голосом, будто и не он говорил.

Король сейчас же спохватился и переменил тон:

– Не упоминай о дипломе! Лечи или я тебя убью!

– Что случилось?

– Понятия не имею. Ее стошнило, заболела голова. Она почувствовала слабость и упала в обморок

– Когда? Во сне?

– Нет, она… не спала. Скажем так, мы не спали оба. Мы резвились. Она вздрогнула, перестала дышать, я подумал, Корбьер, от удовольствия… Понимаешь?

– Понимаю, да. Сколько времени прошло? – спросил Лукас, приподнимая веко больной.

– Минут сорок.

– Она ела за ужином что-нибудь необычное?

Лукас измерил пульс: слабый, нитевидный.

– Мы все ели одно и то же. Ужин доконал нас смертельной скукой.

– Доконал, говорите? А что она пила? Вино? Можно я осмотрю ее?

Не дожидаясь разрешения, Лукас расстегнул ворот рубашки. Кожа заметно покраснела.

– Немного вина, я думаю. Она обычно мало пьет… Она…

У Жакара перехватило дыхание, он не мог продолжать.

– А потом в спальне? Она наверняка пила!

– Выпила воды из графина в курительной. Захотелось пить после копченостей.

– Где графин? Я должен точно знать, что там было!

– БЕНУА! – оглушительно завопил Жакар, чтобы за дверью его услышали.

Бенуа стремглав помчался в курительную и буквально через секунду принес красивый хрустальный графин. Лукас обнюхал идеально прозрачную воду и уловил легкий запах миндаля.

– Как же она не заметила? – удивился он, поднимая голову.

Жакар вырвал графин у него из рук и тоже стал нюхать. Несмотря на обостренное собачье обоняние, он ничего не почувствовал.

– Что она не заметила?

– Цианид.

– ЦИАНИД! Черт, Корбьер… ЦИАНИД? Кто? Когда?!

Жакар едва не разбил графин об пол, но вовремя сообразил, что тот послужит вещественным доказательством.

– Виктория выживет? – спросил он, поникнув.

– Все зависит от дозы.

– Сделай что-нибудь, Корбьер! Немедленно! Я не могу ее потерять! Слышишь?! НЕ МОГУ!

Лукас не спешил и очень внимательно смотрел на короля. Никогда, никогда больше у него не будет такой беспредельной власти над этим человеком.

– Корбьер! Ты можешь ей помочь или нет? ГОВОРИ!

– Могу. Но при одном условии.

– Черт бы тебя побрал!

– Меняю одну королеву на другую.

– ЧТО? Да ты с ума сошел!

– Нет, я в полном здравии. Одну королеву на другую, Жакар, это мое последнее слово. Ты освободишь Эму, я спасу Викторию. Соглашайся скорей. Через полчаса яд проникнет в кровь, тогда я ничем не смогу помочь твоей жене.

Король нахмурился, гневно сжал полные красивые губы. На него нельзя орать как на конюха!

– Спасай Викторию, там видно будет.

Лукас растерял остатки почтительности, двинулся на Жакара и грубо прижал короля к стене. Хотел взять за горло, но схватил за подбородок и сжал изо всех сил.

– Отныне Эма свободна. И уедет сегодня же. Ты оставишь ее в покое до конца дней! Дай слово!

Стикс подошел и оскалился. Жакар закрыл глаза. Вена на виске набухла.