После этого мужчина встал, и я было понадеялась, что он отошлет меня прочь, но Роберт шел ко мне, надвигался как пантера перед решающим все броском. Мышка уже была загнана в угол и не могла сбежать.

Не успела я опомниться, как его рука стальной хваткой сжала мою талию, пока другая зацепилась за подол платья и порвала его пополам. Два дорогих куска ткани шлейфом упали на землю, когда Роберт усадил меня на стол абсолютно голую, так как под таким узким платьем был бы виден каждый шов и белье я просто не надела.

Пока я ошарашенно рассматривала красное покрывало, застилающее пол тысячами американских долларов, Роберт быстро расстегнул ширинку и одним резким движением вошел в меня на полную длину.

Его руки так неистово сильно прижимали меня к себе, что было сложно дышать. Огонек внизу живота предательски разгорался, как бы сильно я не хотела сейчас ничего не чувствовать. Ладони блуждали по моему телу, словно видели впервые или… скучали. Роберт вычерчивал длинную полоску от ягодиц до моей шеи, попутно поглаживая спину, прежде чем резко захватить копну волос и потянуть за нее для того, чтобы наши лица были на одном уровне.

– Только я тебя трахаю, поняла? Ты только моя, и никто не может прикасаться к тебе и что-либо дарить. Тебе ясно это?! Отвечай мне! – столько ярости и угрозы было в этих словах, подкрепляемых жесткими и уверенными толчками, доводящими меня до головокружительной потери контроля над своим телом и оглушающих криков. – Никто не может держать тебя за руку на людях! – новый толчок, его рука опустилась на мой клитор и уже так знакомо надавила на нужную точку, вырывая из моей груди гортанный стон. – Никто не может смотреть на тебя так, словно имел во всех позах! – новый толчок, и я инстинктивно закрыла глаза, отгораживаясь от требовательного взгляда Роберта, но то, как сильно он потянул мои волосы, заставило открыть их и снова заглянуть в его… потерявшие контроль и полные безумства: – Смотри на меня когда кончаешь, я уже говорил тебе это… И отвечай. Быстро!

Мне бы хотелось сказать ему все, что я думаю о нем, но я не могла, слишком сильным был комок внизу живота, и до полного экстаза оставалось считанные минуты. Только вот Роберт умело контролировал себя и, быстро убрав свою руку от клитора, оставив за собой тянущее чувство неудовлетворенности, снова повторил:

– Я не дам тебе кончить, если ты не ответишь, – после этого его член внутри меня замер, хоть я и чувствовала, как яростно тот пульсирует, требуя немедленной разрядки.

Все мое женское естество просило сдаться этому мужчине и получить то наслаждение, которое я никак не могу доставить сама себе и которое я заслужила за все страдания, полученные от этого монстра. Разум же где-то вдалеке просил не делать этого и сохранить свое лицо и холодность даже в такой ситуации… Увы, на этом балу правили чувства и эмоции.

– Я не спала ни с кем, кроме тебя! – прямо в лицо закричала ему я, давая понять, как тяжело мне даются эти слова. Член Роберта снова шевельнулся внутри, а рука медленно поползла с голени обратно к пульсирующему клитору, словно заигрывая. – Это платье купила Таня себе, а мне просто одолжила! – новый толчок, и пытливый взгляд Роберта заставил с вызовом и неприкрытым желанием продолжить выдавать информацию, рассчитывая на продолжение удовольствия: – С Артемом… мы впервые встретились после "РемНуара", совершенно случайно, – и тут Шаворский наградил меня, начав двигаться во мне и возобновив ласки на моем клиторе. Но мне этого было мало. Нужно было значительно увеличить темп, чтобы получить желаемую разрядку.

Только вот Роберт словно нарочно растягивал момент, будто ожидая услышать из моих уст новое признание. Я же уже все сказала, и когда он это понял, то вмиг ускорился до такой степени, что я начала слышать звон в ушах, тело выгнулось дугой, а неотрывно смотреть в глаза мужчине стало сущей мукой, хотелось закрыть их и, прислушиваясь к своему телу, насладиться каждым моментом этого крышесносного секса…

Но я смотрела в его глаза, чувствовала его яростные движения внутри, блуждающую по спине и ягодицам руку, вторую руку, изучающую мою распухшую жемчужину, внимала его пылающему взгляду, направленному на мои губы, и мне даже казалось, что тот просто возьмет и поцелует меня, но нет… Он только смотрел. И было в этом взгляде что-то, кроме желания… ненависть? За что Роберту ненавидеть меня? За то, что он впервые потерял при мне сегодня контроль? За то, что помню его прежним и слабым? За то, что бросила его тогда в "больнице" у Виолы и ушла навсегда? Задела его чувства? Чего он хочет от меня?..

– Давай, мышка… ну… давай же… кончи для меня… – прохрипел он мне в самые губы, и эти слова подействовали сильнее, чем самый мощнейший возбудитель, доведя меня в секунду до точки кипения, и уже от следующего толчка я бурно кончила, как никогда в жизни.

Толчок – и Роберт сам взрывается во мне с хриплым стоном и сдержанным сквозь зубы ругательством, подозреваю из-за того, как сократилось мое лоно. Его мокрый лоб ударился о мой, обдавая горячим воздухом и приятным мужским ароматом. Нет, эти был не парфюм. Это был его естественный мужской запах. Мой личный афродизиак. Мой наркотик…

Тело вмиг обмякло, все мышцы внутри заныли, и внезапная слабость окатила с ног до головы. Роберт просек это сразу, моментально вышел из меня и подхватил на руки.

Аккуратно уложив меня на диван и прикрыв наготу пиджаком, он прошептал:

– Завтра твоей подруге доставят такое же платье.

Мне нужно было заставить себя подумать, почему он не выпорол меня или не наказал отсутствием оргазма, а наоборот, подарил самую мощную разрядку из всех возможных. Но не хотелось искать ответы на вопросы, которые априори принесут только боль.

– Ты просто пойдешь на работу, будто ничего не происходит? – осторожно спросила меня подпирающая дверной косяк Таня и отчаянно потерла складку между бровями, которая никак не хотела расправляться. Ее обеспокоенное лицо перестало меня раздражать еще ночью, когда меня вернули домой, но сейчас к и так не свойственной ей гамме эмоций добавилась еще и паника. – Почему ты не можешь нормально объяснить, чего этот Шаворский от тебя хочет? Знаешь, а про него рассказывают ужасные вещи… – больше в голосе подруги не было злости, раздражения и даже ненависти, она говорила со мной аккуратно, обходительно, боязливо, словно я была смертельно больна и мне осталось жить пару дней, поэтому девушка просто не хотела меня тревожить "земными проблемами". – А еще сразу после твоего возвращения домой в одной мужской рубашке на голое тело мне привезли новенькое платье "Gucci". НОВЕНЬКОЕ! Я, конечно, ни на что не намекаю, но…

– Вот и не намекай! – резко повернувшись от зеркала к подруге, грубо рявкнула я ей, а затем смутилась и извиняющимся голосом прошептала: – Прости, Танюша… Но я не могу сейчас об этом говорить… Мне жаль, что тебя лишили прав, но я сделала все, что могла, чтобы избежать этого.

– Плевать. Давно было пора нанять водителя, – отмахнулась она и снова удивленно посмотрела прямо в глаза, словно хотела что-то услышать и ей казалось странным, что я сама не понимаю, что именно. – И все же, ты едешь сейчас…