что дело совершенно не в напряженном расписании. Я вовсе не устала, как какая-нибудь иностранная старушка-королева. Не беспокойся об этом. Я здорова. Я упала в обморок не от усталости. Я видела… Невообразимое чудовище. Поверьте мне! Почему, кроме меня, его никто не видел? Боб, почему? Ведь оно было совсем рядом со мной!

— Леона, позволь тебе немного возразить, — сказал режиссер. — Представим, что чудовище появилось рядом с тобой, как ты и говоришь. Но ведь мы на острове. Здесь только пирамида и каменная башня, крохотный островок. У японского моста стоял Саймон. Саймон, по мосту проходил кто-нибудь подозрительный?

— Нет, мистер Тофлер. — Стоявший поодаль Саймон помотал головой.

Снова повернувшись к Леоне, режиссер продолжил:

— Как ты слышала, Леона, он говорит, что по мосту никто не проходил. Тогда откуда же появилось это чудовище? Из моря?

Кончив говорить, он развел руки в стороны. Ни Леона, ни кто-нибудь другой не могли ему возразить. Воцарилось молчание; было слышно, как за дверями бушует ураган.

— Я понимаю, Эрвин, у меня тоже нет ответа. Мне неизвестно, откуда оно появилось. Но если, кроме моря, ему неоткуда было взяться, то, значит, из моря.

— В такую бурю?

— Поэтому-то я и говорю, что не знаю. Но я его видела. Кто бы и как бы мне ни возражал, но это правда. Даже если меня сожгут на костре, я не отрекусь от своих слов! — прокричала Леона.

— О’кей, Леона, мы недостаточно о тебе позаботились…

— Ладно, хватит про чудовище. Было оно или нет — бог с ним. Сейчас мы стоим перед одним совершенно неоспоримым фактом — ураган нас ждать не будет. Давайте поторопимся, надо снять сцену.

— Справишься?

— Торопитесь, пока я не передумала, — решительно сказала Леона. — Но только на этот раз пусть кто-нибудь все время будет рядом со мной.

— Договорились. Боб, не отходи от Леоны, даже если наступит конец света. Том, включай дымомашину! — прокричал режиссер.

Леона не торопясь встала. * * *

В тот вечер она снова вышла в объятия бури и успешно закончила съемку сцены № 123. Съемки сцены № 125, где Леона сквозь туман пробегала по песку и поднималась на каменную площадку дворца, и съемки ее крупного плана на фоне бушующего моря тоже завершились удачно.

В сцене № 125 использовали новый прием, которым гордилась группа, готовившая для Тофлера натурные съемки. Небольшая камера начала снимать с нижней точки, почти с уровня песчаного пола пирамиды, следуя за бегущей Леоной, затем уходила назад и поднималась, держа ее фигуру в кадре, и, наконец, взлетала под самый скалистый потолок — впечатляющая работа оператора. Для этого использовали длинный гидравлический кран и направляющие, проложенные от песка до скал в вышине, при этом движением автоматической камеры полностью управлял компьютер. Но как бы ни было все это автоматизировано, второй оператор Стив Миллер один стоял на скале и контролировал все перемещения камеры.

Ни Леона, ни кто-нибудь из съемочной группы ни разу не видели чудовища.

Иджипт-Айленд, Америка — 6

Назавтра, в десять часов утра 15 августа 1986 года, в Хрустальной пирамиде проявился поразительный замысел, заложенный еще при ее сооружении. Через щели в скальном потолке яркие солнечные лучи прошили еще остававшуюся после работы дымомашины легкую пелену и упали на песчаный пол, создав впечатляющий узор из полос.

На песке выстроилась в ряд целая дюжина палаток на двух-трех человек — в них спали члены съемочной группы. Бо2льшая часть из них работала до рассвета, и утром они поднялись поздно. Нанятые для обслуживания группы официанты начали накрывать трапезу в тени алтаря.

Художник фильма Эрик Бернар выполз из своей палатки, упираясь в песок руками и коленями, и не торопясь встал на ноги.

Большая входная дверь была открыта нараспашку. В ее прямоугольном проеме, как на картине, спокойно сверкали воды Мексиканского залива, как будто и не было вчерашней бури. Его посветлевший образ наводил на мысль об алкоголике с раздвоением личности. И если задать ему вопрос, он, кажется, ответил бы, что ничего не помнит о вчерашнем.

Эрик медленно вышел наружу. Окрестные скалы были еще мокры, напоминая о ночном дожде, но верхушки камней уже высохли добела.

Эрик стоял у угла пирамиды. Его слепило августовское солнце, и набегавшие на скалу волны были спокойны, как кошка, трущаяся о ноги хозяина. Он неожиданно для себя улыбнулся этой неожиданной перемене.

— Доброе утро! — окликнул его главный оператор Брайан Уитни. — Погода-то какая — изменилась, прямо как сердце красавицы!.. Зубы, что ли, сходить почистить?

С этими словами он удалился в свою палатку внутри пирамиды.

Эрик тоже заглянул в палатку и, захватив зубную щетку и полотенце, направился в сторону башни.

Оба эти строения на Иджипт-Айленд как жилье никуда не годились. По сравнению с ними хижина Робинзона Крузо показалась бы роскошным особняком. Несмотря на это, эксцентричный археолог Пол Алексон сумел прожить здесь три года.

Прежде всего ни в пирамиде, ни в башне не было электричества. И следовательно, не было, конечно, ни телевизора, ни радио, ни стиральной машины, ни пылесоса, а главное, не было электрического света. Для освещения использовали исключительно керосиновые лампы. В общем, жили, как в прошлом веке.

Да и лампы эти стояли далеко не везде. В пирамиде их не было вообще. В башне количество ламп тоже было сведено к минимуму, в комнатах каждого из пяти этажей висело всего по одной. Поскольку археолог жил здесь один, он вряд ли каждый вечер обходил все помещения, чтобы их зажечь. Похоже, он постоянно пользовался керосиновыми лампами только в двух комнатах — на самом верхнем этаже, в спальне, откуда открывался хороший вид на окрестности, и на первом — в туалете. Сейчас, при осмотре всех комнат, оказалось, что на остальных лампах почти нет копоти.

На третьем этаже располагалась библиотека, заваленная невероятным количеством книг, тетрадей, документов. Висевшая в ней лампа тоже была почти новенькая. Поскольку ученый вряд ли мог обойтись без того, чтобы читать и писать, он, вероятно, занимался этим в дневное время при свете солнца.

На первом этаже находился скромный туалет, а рядом с ним — чулан. В нем стоял японский электрогенератор на бензине, но, похоже, его занесли сюда и оставили без дела, поскольку никаких следов его использования не обнаруживалось. В стоявших рядом пластиковых канистрах не было бензина, только керосин. В пирамиде туалета вообще не предусмотрели, так что этот, в башне, был единственным на весь остров.

Рядом с туалетом разместился умывальник. Наверху был устроен бак для сбора дождевой воды, откуда она подводилась к крану. В бак вода попадала через полукруглую воронку снаружи башни, так что наполнялся он только дождями. Разумеется, эта вода не предназначалась для питья.

Возле умывальника была душевая с той же дождевой водой. Но, как ни удивительно, ванны не было.

На втором этаже была маленькая кухня. Поскольку на полу там стояли бутылки с минеральной водой, пивом и соком, для питья здесь, видимо, использовали только их.

В кухне находилась плитка, работавшая на баллонном пропане. В мойке для посуды тоже использовалась дождевая вода, подведенная от воронки снаружи башни. Перед мойкой, возле небольшого окна, стоял неказистый обеденный стол из дерева, рядом с которым столик учителя средней школы из депрессивного региона показался бы роскошным предметом мебели. Видимо, археолог ел здесь всегда один, поскольку стул в кухне тоже был единственный. И никто его не навещал.

Рядом с мойкой поместился электрический холодильник, но он наверняка не использовался, поскольку электричества не было, а на генераторе лежал толстый слой пыли.

Повар, обслуживавший съемочную группу, пользовался этой кухней, но и баллоны с газом, и множество тарелок и стаканов, и кастрюли для готовки пришлось привезти с собой. Душевую кабину и воду для душа, предназначавшиеся специально для Леоны, на остров, сменяя друг друга, доставили несколько мужчин. Поставили ее в пирамиде, за пластиковым алтарем.

Чем же питался археолог? Если представить, что он ездил отсюда покупать продукты, то ему приходилось бы полчаса идти до шоссе по извилистой тропинке через скалы, а потом еще столько же ехать