капитана материалами. Баржи подошли, взревели двигатели танков и тягачей – и с этой минуты для Шубина уже не стало покоя. Ему нужно было координировать огромный объем работы. Нужно было познакомиться с командирами танковых батальонов, указать им, куда следовать (а почти все они носили звание майоров, то есть были выше Шубина по званию), организовать погрузку сетки и досок на выделенную им машину, ехать на этой машине в район Сарпинских озер… И все это в темноте, лишь изредка пользуясь фонариком, когда нужно было показать командирам батальонов на карте, где будут спрятаны их танки.

Трудились до самого утра, до первых лучей солнца. И лишь тогда, шатаясь от усталости, бойцы Шубина погрузились на машину и поехали на ночлег. Но результат был достигнут: на большом участке степи стояли новенькие Т-34 и гаубицы, полностью скрытые сеткой.

Так начались для Шубина и его взвода эти две недели подготовки к наступлению. Точнее, четырнадцать ночей, потому что дни уходили на сон и еду. Разумеется, бойцы еще в первый день догадались, к чему идет дело – к большому наступлению. Они лишь не знали, когда оно начнется и каков замысел командования. А Шубин, естественно, не говорил, потому что не имел права.

Мысли о предстоящем наступлении радовали всех, и потому настроение во взводе царило приподнятое. Хотя некоторые бойцы иногда бурчали, что «какая, мол, это разведка, это сплошные инженерные работы, нас не там используют», но Шубин понимал – это не недовольство, это тоска солдата по настоящему воинскому делу.

Каждый день они размещали в степи по два танковых батальона и по две-три артиллерийских батареи. Позже стала прибывать пехота. Но ею Шубин уже не занимался – это делали командиры дивизий. К середине ноября степь в районе Сарпинских озер полностью преобразилась. Шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на спрятанный танк, орудие или только что выкопанный блиндаж. С каждым днем Шубину было все трудней найти новые, еще не занятые балки и впадины. Он со страхом думал, что еще немного – и естественных складок местности не хватит и ему придется закапывать прибывающую технику в землю.

И тут вдруг поток вооружения иссяк. В ночь на 16 ноября, когда бойцы взвода пришли на пристань, оказалось, что разгружать и прятать нечего – новые танки и орудия не прибыли. Так что эту ночь бойцы взвода спали. А утром Шубина вызвал полковник Уколов.

– Ну, все, капитан, задачу по размещению новой техники ты тоже выполнил, – сказал он. – Сегодня днем отдыхайте. А завтра твой взвод выдвигается в хорошо знакомый тебе район Сарпинских озер. Там найдешь штаб Четвертого мехкорпуса. Представишься командиру корпуса генералу Вольскому. Твой взвод придается корпусу как основное разведывательное подразделение. Будете решать задачи, которые поставит командование корпуса. Понятно?

– Понятно, Иван Трофимович! – весело ответил Шубин. – Теперь займемся настоящим делом – разведкой!

В тот день он наконец нашел время, чтобы написать письмо Кате. До этого две недели никак не получалось этим заняться. Разумеется, он не мог прямо написать девушке, что размещал вновь прибывающую для наступления технику. Поэтому он выразился осторожнее: написал, что в тыл к немцам не ходил, а занимался в основном маскировкой разных объектов. Ему важно было сообщить Кате, что он жив и здоров и даже не ранен. Но главное – он стремился передать девушке, как он тоскует без нее, как ее любит. «К сожалению, командование не отпускает меня в Сталинград, чтобы с тобой встретиться, – писал Шубин. – Так что в ближайшее время мы не сможем увидеться. И когда еще получится повидаться? Так что знаешь, о чем я тебя попрошу? Может быть, ты где-то найдешь свою фотографию и пришлешь ее мне? Я бы очень хотел видеть твое фото. А я обещаю тоже сфотографироваться и прислать тебе свою карточку. Люблю тебя! Твой Глеб».

А ночью все та же машина отвезла взвод Шубина в район к северу от Сарпинских озер, где дислоцировался 4-й мехкорпус. Когда прибыли на место, выяснилось, что помещений для взвода никто не приготовил и их нужно сооружать самим. Вот когда разведчикам пригодились навыки, приобретенные за время работ по маскировке техники. Пригодились и оставшиеся с того времени в машине бревна и доски, которые припрятал хозяйственный сержант Филимонов, командир первого отделения.

Шубин указал солдатам, где рыть блиндажи, а сам отправился искать штаб корпуса, чтобы представиться генералу Вольскому и доложить о прибытии взвода. Как выяснилось, штаб тоже располагался в блиндаже, только более просторном, чем они строили. Зданий в этом районе не было.

У входа в блиндаж дежурили двое часовых. Шубин показал им свои документы и уже собирался спуститься вниз, как вдруг полог, скрывавший вход в блиндаж, распахнулся и оттуда стремительно вышел высокий человек в генеральской шинели. Не обращая внимания ни на часовых, ни на Шубина, который поспешил приветствовать генерала, тот так же быстро пошел прочь.

Тут же вслед ему из блиндажа выскочил низенький плотный человек в мундире полковника. Он крикнул вослед уходящему:

– Василий Тимофеевич, одумайтесь! Вернитесь, пока не поздно! Вы совершаете большую ошибку!

Однако командующий корпусом (а это, очевидно, и был он, генерал Вольский) не обернулся и скрылся в темноте. Тогда Шубин шагнул вперед, представился и сказал, что только что прибыл со взводом разведки и хотел бы узнать, нет ли для разведчиков боевых заданий.

Полковник взглянул на Шубина, покрутил головой и пробормотал:

– Как-то не ко времени… Впрочем, заходите…

После чего вернулся в блиндаж. Шубин прошел за ним. В большом помещении плавал табачный дым. Посреди блиндажа, как и полагается, стоял большой стол, заваленный картами.

Полковник попросил у Шубина документы, взглянул на них, вернул и сказал:

– Я начальник штаба корпуса полковник Игошин. Слышал о вас. Мне звонил полковник Уколов, дал вам отличную характеристику. Да и Андрей Иванович как-то на совещании упоминал ваше имя. Что ж, хорошо, что в такой момент у нас будет надежный разведчик. По крайней мере, с разведкой будет порядок…

– А что вообще случилось? – спросил Шубин. – Командир корпуса куда-то так быстро ушел…

– Да уж, случилось… – произнес начальник штаба. – Видите ли, в чем дело. Когда нам сообщили замысел всей операции… Вы в курсе операции «Уран»?

– Да, Иван Трофимович мне подробно о ней рассказал, – ответил Шубин.

– Ну вот. Когда генералу Вольскому стал известен замысел этой операции, он сразу заявил, что она неосуществима. Что нельзя за три дня прорвать вражеский фронт на такой ширине и затем пройти восемьдесят или сто километров, чтобы двум фронтам встретиться в одной точке. Он кричал, что это только на карте хорошо получается,