нас в окошечко. - Никогда не знаешь, когда замяучат, и слетится воронье.

Мы с колдуном озадаченно замолчали, и окошечко со стуком захлопнулось.

- Лучше уйдём, - шепнула я Брайеру, дёрнув его за рукав. - Старик не в уме.

- Подожди, - прошептал колдун в ответ. – Он в уме, просто нам до его ума далеко. Бродячие кошки могут позвать ворон… - он потёр подбородок, задумавшись. – Погоди! У королевских гвардейцев на щитах – знак Эдвардинов, черный ворон. Воронье – это гвардейцы, а бродячие коты…

- Бродяги, - догадалась я. – Наверное, это шпионы. Шпионы, маскирующиеся под бродяг.

Мы одновременно оглянулись, но улица была пустынной, и кроме нас бродяг тут точно не было.

- Отец, - позвал Шпиндель, постучав по воротам костяшками пальцев, и окошечко снова открылось, - мы не видели бродячих кошек, а значит, и воронье не слетится.

Дверь открылась ровно настолько, чтобы можно было проскользнуть внутрь боком, что мы и сделали.

- Идёмте в дом, - буркнул старик.

Следом за ним мы прошли по вымощенному камнями двору к узкому двухэтажному дому, хозяин открыл двери, пропуская нас внутрь, оглянулся и зашел сам, задвинув изнутри засов.

Мы оказались в полутемной комнате, где окна были закрыты ставнями, на лавках лежали клубки ниток, а в углу стоял ткацкий станок – огромный, из двух брёвен с перекладиной, толщиной в руку. На станке был натянут начатый гобелен – была выткана только верхняя полоса с узором в виде алых роз. Из-за станка высунулась знакомая чумазая мордочка – мальчишка хихикнул и снова спрятался.

- Мастер Си… - Брайер опять запнулся, припоминая имя мастера.

- Сигибертус, - подсказала я, думая, что за сто лет сна у колдуна мог развиться старческий склероз.

- Да, Сигибертус, - старик усмехнулся, глядя на меня. – Это имя означает «яркая победа». Мне всегда везет, и я могу оказаться вам полезным. Идёмте в дом.

- Нам очень нужна ваша помощь, - проникновенно начал Брайер. – Вы ведь сделаете чехол для моего варгана? – он понизил голос. – Уверяю вас, я не последователь злого колдуна, мой варган ни разу не совершил чёрного колдовства…

- Я знаю, - перебил его мастер, но смотрел почему-то на меня, и мне стало не по себе от этого пристального взгляда.

- Мне чехла не надо, - быстро ответила я. – Я не волшебник.

Старик хмыкнул, но потом обернулся к Брайеру, попросив показать варган.

Колдун бережно достал его из-за пазухи, держа на ладонях.

Старик взял варган темными жилистыми пальцами и осмотрел со всех сторон.

- Старинная работа, - сказал он с уважением. – Три язычка – это сила. Но не всегда помогает. Да, господин?

В этих словах мне почудилась насмешка, да и Брайер заметно заволновался.

- Понемногу справляюсь, отец, - ответил он сдержанно.

Но старик уже вернул ему варган и указал на дверь:

- Завтра всё будет готово, мой внук принесет заказ. Где вы остановитесь? В «Кабане и улитке»?

- Да, думаем остановиться там, - ответил колдун, к которому вместе с его драгоценным варганом мгновенно вернулись спокойствие и уверенность. – Спасибо, мастер. Буду ждать. Вот деньги, - он достал три медяка, но старик остановил его жестом.

- Деньги потом, - сказал он, кивнув внуку, и тот выскочил из-за станка. – Проводи их и запри ворота, Синдри.

Нас выставили на улицу в два счёта, и мы с колдуном потащились обратно в трактир.

- Много он тебе сделает за три грошена, - сказала я, пока мы брели по улице.

- Мастер гобеленов сам назначает цену, - ответил Брайер. – Захочет – отдаст почти даром. Захочет - запросит золотом, и не скажешь, что дорого.

- Произвол какой-то, - не согласилась я. - И всё равно – мутный дед.

- Ты такая подозрительная, Крошка, - попенял он мне. – Надо верить людям.

- Надо быть глупее, ты хотел сказать?

- Зачем ты притворяешься? – внезапно он остановился и взял меня за руку, чтобы я остановилась тоже.

Мы стояли на границе света и тени, почти рядом с фонарём, но в темноте, и я порадовалась этому, потому что так не видно было лица колдуна. А значит, и он не видел моего лица.

- Кто притворяется? – заворчала я, пытаясь освободиться, но колдун держал меня крепко, и я вспомнила, какими мускулистыми были у него руки. – Да ты совсем спятил? Зачем меня держишь?

- Кто ты такая, Крошка? – спросил меня Брайер, и голос его прозвучал необыкновенно ласково.

Так ласково, что я растерялась и замерла, ожидая, что будет дальше. А глупое сердце стучало, как сумасшедшее – так же глупо надеясь на что-то и одновременно боясь, что это что-то может случиться.

8. Бежим и не дрожим

- Кто я такая? – я постаралась небрежно дёрнуть плечом, но небрежности не получилось, потому что я волновалась всё больше и больше

Что такого увидел во мне Брайер? Может, я и правда – особенная? Ведь, между прочим, я смогла одним поцелуем разрушить чары двух фей. Вдруг до Спящего красавца это дошло, и он начнет меня ценить? Начнет относиться ко мне как-то иначе, чем к принцессе-мальчишке, принцесса-недоразумению… Да! Я ещё и принцесса! Пусть и внебрачная, но во мне течет благородная кровь и наследство, наверное, полагается…

Я передумала бы много какой ерунды, но в это время Брайер ущипнул меня за подбородок и сказал:

- Странная маленькая девочка… Ты ведь добрая, а притворяешься циничной. Такая чувствительная, а делаешь вид, что тебе всё ни по чём…

Его голос действовал на меня одурманивающе. Хотелось закрыть глаза и лететь, плыть в волнах этого голоса. Нет, и закрывать глаза не хотелось. Чтобы смотреть на него, быт причастной к его красоте хотя бы тем, что стою рядом.

- Уверен, что ты ещё и ужасно романтичная, - продолжал мурлыкать Спящий красавец, - и что переживаешь по поводу своей внешности, но скорее язык себе откусишь, чем признаешься в этом.

На последней фразе я очнулась и ударила его по руке, отступая назад и вытирая подбородок, будто прикосновение фон Розена могло меня запачкать.

- Вот не надо придумывать то, чего нет, - сказала я сварливо. – И мурлыкать со мной не надо. Не подействует.

- Правда? – спросил он с вежливой улыбкой, по виду – ничуть мне не поверив.

- Абсолютнейшая, - огрызнулась я. –