Он покачал головой, в глазах начал разгораться нехороший огонек, но голос прозвучал с отеческой укоризной:

– Сэр Ричард, знания без веры опасны.

– Эти люди не сами по себе, – пояснил я. – В большинстве своем они работают в монастыре!.. Под надзором отца Дитриха, Великого Инквизитора. Он постепенно прививает им основы веры, но так, чтобы не мешать основной работе.

– Какой работе?

– Ваше преосвященство, – сказал я, – мир не состоит из священников и воинов. Нужны еще и пахари, ремесленники, а ремесленникам нужны инженеры. Инженерам необходимы те, кто придумывает более дешевые пути строительства… и вообще придумывает, как сделать жизнь лучше в материальном плане. В духовном о людях заботятся священники, что ни уха ни рыла в делах инженерных!

Он поморщился, щека нервно дернулась, я уже пожалел, что сорвался, но давно на меня никто так нагло не наезжал, я привык, что сам на кого хошь наеду, мне можно.

– Сэр Ричард, – проговорил он холодно, – я, конечно, поговорю с отцом Дитрихом, но все-таки он для нас… как бы мягче, не авторитет. Точнее, не окончательный авторитет. У нас свои головы, свои методы выжигания всяческой нехристианской мерзости.

– Выжигать необходимо, – согласился я. – Но мы здесь уже это сделали.

Он смотрел бесстрастно, только щека дернулась снова.

– Да, мы слыхали. Но эту борьбу нельзя оставлять ни на минуту. А вы… остановились. Потому хотим узнать, нечаянно это, по недомыслию или же имеет место преступный умысел… А теперь идите, сэр Ричард. Пока это все, но будьте готовы к новым вопросам. И неприятным выводам.

Я поднялся.

– Ваше преосвященство…

– Сэр Ричард, – ответил он холодно.

По-моему, он ощутил, что я нарочито снизил его титул. Мелочно, понимаю, но чем-то хотелось уесть, а чем – не нашел.

В окна потянуло легким запахом горелого мяса, еретиков сжигают на заднем дворе, просто и деловито, при малом стечении народа. Земля вымощена булыжником, с трех сторон высокие стены из толстого камня, пожара можно не бояться. Отец Веспазаний, занимающийся заготовкой дров, заказывает как сухие, так и сырые, чтобы можно было на медленном огне.

Я против такого варварства, морщился, но утвердил, все-таки трудимся для народа. А простой народ любит зрелища, ему нет ничего приятнее, чем смотреть на корчи преступника, что вопит и дергается от невыносимых мук на сырых дровах. В общем, жажда панэм эт цирцензес осталась, но откровенные гладиаторские бои мы мудро заменили христианским зрелищем, наполнив их благочестивым смыслом и в духе смирения, не прибегая к пролитию крови.

Мерзок правитель, который, дорвавшись до власти, ведет себя как оголодавший простолюдин: закатывает пиры, тащит в постель подвернувшихся женщин, утопает в оргиях, придумывает себе пышные наряды и без конца украшает и перестраивает дворец, стараясь сделать как можно пышнее и значительнее.

Но глупо, сев на трон, довольствоваться хлебом и водой. И ходить в драном платье, утешая себя тем, что настоящему мужчине без разницы, во что одет и что о нем думают. Я пальцем не пошевелю, чтобы добыть себе особо модную и дорогую одежду, но когда приносят прямо в спальню, а мне только встать и растопыриться, оденут, застегнут и зашнуруют, глупо отказываться от того, что дается легко, мыслей не занимает и работать не мешает.

Утром, когда сонный встаю с постели, в соседней комнате, а то и прямо в спальне уже ждут портные, что без конца шьют и шьют новые наряды, я терплю, иначе пришлось бы лишить их заработка, а у них семьи. Еще там же застыли в почтительности слуги с тазиком воды в руках и полотенцем на локте.

Служить мне в таких интимных вещах порывались знатные рыцари, я долго убеждал, что в моем королевстве это обязанность простых слуг, но сегодня в спальню вошел граф Ришар, бодрый и подтянутый, в прекрасно сшитом и подогнанном по фигуре камзоле, с порога метнул на меня взгляд, полный укоризны.

– Сэр Ричард, – сказал он доверительно, – вы в Сен-Мари. Здесь, как и во всех известных мне королевствах, королю прислуживают самые знатные рыцари.

– Я не король…

– Любому правителю, – уточнил он, – прислуживают следующие за ним по рангу рыцари. Я сам должен держать поднос за вашей спиной, когда вы обедаете, но больно много дел с утра… но не удивляйтесь, когда вдруг увидите меня с полотенцем в руках или подносом.

Я поежился:

– Граф, мне так неудобно…

– Так надо, – сказал он. – Обычаи зря не возникают. С утра у вас голова свежая, а пока туалет, застегивание всех пуговиц и затягивание шнурков, заодно и обмен новостями, мнениями… что-то вроде ежедневного военного совета. Таким образом, начинаете работать, едва встаете с постели.

– А-а-а-а… вот для чего!

– Сэр Ричард, а не упали вы с луны?

– Почему «с луны», – обиделся я. – С обыкновенного развесистого дуба. Прямо на темечко. Потому местами умнее меня поискать, а местами и совсем даже наоборот.

В спальню бодро вошел, ступая мягкими сапогами без шпор, виконт Онофруа Штаренберг, который из Фезензака, в прошлый раз я видел его в крайне помятых и посеченных доспехах, за отвагу и мужество в бою был пожалован, а теперь перед нами словно бы павлин с растопыренным хвостом или яркий тропический попугай ростом с человека: просторное сюрко, расшитое немыслимыми цветами и украшенное множеством висюлек, показалось похожим на пончо, разве что с роскошным гербом, но так же без рукавов и с обязательными разрезами спереди и сзади.

За виконтом проскользнул робко Куно и остановился, тихий и незаметный.

– Вы уже закончили свой поход, сэр? – поинтересовался я.

Виконт удивился:

– Поход? А разве мы не достигли своей… вашей цели?

Я сказал с укором:

– Разве наша цель – покорить это королевство? Разве мы настолько мелки? Разве мирские цели стали выше духовных?

Он раскрыл рот, чтобы ответить, но взгляд уперся в графа Ришара, человека не бедного, однако его сюрко все еще носит следы дальних ночных переходов и жестоких сражений в виде плохо отстирываемых пятен крови.

– Ладно, – сказал я нетерпеливо, – что у вас?

Он учтиво поклонился, скрывая смущение.

– Мы перехватили гонца с пренеприятнейшим известием. Сэр Норберт просил меня доставить его лично.

– Давайте само известие, – мрачно сказал я, – а комментарии оставьте при себе.

Граф Ришар, очень строгий в вопросах воинского этикета и субординации, заметил строго:

– Ваше мнение, сэр Онофруа, настолько ценно, что не мешало бы его спрятать.

Куно, заметно смелея, заговорил, волнуясь в нашем присутствии, но явно стараясь повернуть все в шутку:

– Легче всего опровергнуть мнение тем, что попалось под руку.