– Как они, – спросил я, – ну… ничего не выражают? Как себя ведут? Ничего особого не требуют?

Он покачал головой.

– Распятие по вашему приказу там приколотили к стене самое огромное, что вошло через дверь. Еще в двух соседних комнатах есть все для различных служб. Также заготовлены свечи из самого чистого церковного воска, отдельно сложены как рукописные книги отцов церкви, так и несколько томов, отпечатанных в типографии отца Дитриха.

– Неплохо, – одобрил я. – Кто им прислуживает?

– Отец Дитрих сам отобрал, – сказал он все тем же тихим голосом. – Мне кажется, он чем-то встревожен.

– А кто не встревожен? – огрызнулся я. – Только тот, кому все пофигу. У меня вообще вон даже руки трясутся, будто кур крал.

Он спросил встревоженно:

– У нас что-то не в порядке?

Я удивился:

– А как может быть в порядке? Все время что-то ломаем, что-то строим… И что, никому пальчик не прищемили, одежду не испачкали, не изнасиловали ненароком, не сожгли кого сгоряча?

– Такого в большом, – поддакнул он, – и… эта… светлом деле не бывает.

Я буркнул:

– Особенно когда строишь Царство Небесное на земле без всякого плана на руках. Эти ребята, похоже, прижучивать умеют!

Он вздохнул, а я вспоминал пергаментные лица гостей из Ватикана и старался понять, что именно и как видят у нас все трое. Прибыли не с самого Севера, где все выглядит более сурово, мрачно и строже, начиная от климата и погоды и заканчивая теплой облегающей тело одеждой.

Здесь из-за климата все предпочитают легкие одежды со свободно падающими складками, что северянам может показаться распущенностью, хотя в Орифламме мода диктуется южным климатом. Здесь, как и везде в христианском мире, существует обычай, что после четырнадцати лет юноша обязан носить тогу, чтобы выработать плавную величавую поступь, избавиться от порывистости, что граничит с суетливостью, но я почти не видел таких, разве что в самых редких случаях, да и то наверняка кто-то хочет понравиться либо своему отцу, либо отцу будущей невесты.

Конечно, длинные одежды носят все придворные, писцы и прочие должностные лица, вне зависимости от ранга, а также монахи и вообще все духовенство. Женщины тоже, вне зависимости от их положения и знатности, но мужчины предпочитают короткие и легкие одежды, если не брать слишком старых, которые начинают скрывать свои изъяны, да и вообще мерзнут в любую погоду. А это вполне может показаться прибывшим распущенностью и упадком нравов.

Эйц почтительно ждал, пока выйду из ступора, со стороны выглядит глубокой задумчивостью крупного государственного деятеля, а за дверью послышались решительные шаги, на пороге возник сэр Жерар, непривычно растерянный.

– Ваша светлость! – выпалил он. – К вам женщина!

– Ага, – сказал я саркастически. – Сам удивляюсь, ко мне – и женщина. То ли дело вы от них не вылезаете, но для меня чудо?

Он сказал испуганно:

– Без сопровождающего! Откуда? Как прошла? Или появилась прямо во дворце!

Барон Эйц побледнел, рука метнулась к мечу, но тут же бессильно упала, на лице стыд, кто как не он – начальник охраны…

Я посмотрел на него без укора, и так жалок, предположил спокойно:

– Пряталась где-нибудь. Но будьте оба поблизости.

Через минуту дверь распахнулась. Я был готов, как мне казалось, ко всему на свете, но все равно челюсть отвисла, когда в кабинет вошла, лучезарно улыбаясь, леди Бабетта.

– Сэр Ричард, – прощебетала она счастливо. – Как я по вас соскучилась!

Я опомнился, сказал обалдевшим соратникам:

– Все, идите, дорогие друзья. Рад… что вы не препятствовали леди Бабетте.

Сэр Жерар поспешил удалиться, а начальник охраны пробормотал:

– Но, ваша светлость…

– Иди-иди, – сказал я со строгостью. – Леди Бабетта, располагайтесь…

Она сделала большие глаза и воскликнула радостно:

– Вот так сразу? Как здорово!

– Присаживайтесь, – поправил я себя поспешно, с Бабеттой надо следить за языком, – это садитесь и чувствуйте себя как дома… Но раздеваться донага не стоит, ко мне постоянно народ заглядывает.

Она спросила тревожным шепотом:

– Что, меня уже и показать нельзя? Я так подурнела? Фигура не та?

– Все выше всяких похвал, – заверил я, – вот смотрю и уже не то думаю, что должен бы крупный государственный деятель, но… увы, служба! Со всеми ее строгостями и ограничениями.

Она вскинула удивленно красивые дуги бровей:

– Разве не вы всеми командуете?

– Леди Бабетта, – сказал я с укором, – я командую только людьми, но не обстоятельствами.

Она прошла к столу, я поспешно выдвинул стул, леди Бабетта остановилась у края, я придвинул стул, она опустилась на сиденье в полном восторге.

– Ах, как галантно! Сэр Ричард, это надо ввести в придворную моду. Что угодно я могла подумать на вас, но чтобы вы придумали вот такие красивые жесты ухаживания…

Я сел напротив, стараясь настроить себя как можно быстрее на подозрительный лад, но леди Бабетта щебетала, улыбалась, играла глазками, а платье тем временем сползает все ниже и ниже с обнаженных плеч…

– Это нечестно, – сказал я.

Она сделала большие глаза.

– Мало того, – сказал я обвиняюще, – что вы с помощью колдовства появились во дворце, но еще и сейчас колдуете…

– Я не колдую, – заявила она.

– А вот это движение плечиком? – спросил я. – Уже ни о чем думать не могу, смотрю, как дурак, жду… Разве так с друзьями поступают?

Она хихикнула:

– Вы мне льстите! Никакое это не колдовство, но все равно приятно, спасибо. У меня хорошая кожа, правда?

– Безукоризненная, – сказал я со вздохом. – Просто невероятно. Уж и не спрашиваю, как вы ее такой делаете…

Она сказала обидчиво:

– Сэр Ричард! Вы на что намекаете? Что мне сто лет? Ничего подобного. Я юная и почти несовращенная. А вы – совратитель, это я уже узнала. Мне с вами и страшно, и жутко интересно. В пороке все-таки что-то есть, правда?

Она смотрела с интересом, улыбалась, губы полные, сочные, красиво вздутые, сразу почти чувствую их нежность в моем рту, щечки румяные и с ямочками, странный контраст с аристократически холеным лицом.

– Попробую догадаться, – сказал я, резко меняя русло разговора, – вы появились внезапно, а это значит, что-то нужно сделать быстро… Примерно в это время к королю Кейдану должны прибыть его шпионы с сообщением о некоторых арестах в столице.

Она смотрела смеющимися глазами:

– Продолжайте. Вы всегда так хорошо рассказываете!