так вцепилась в его ладонь, закономерно ожидая побега, что у него потом еще долго заживали синяки от ее пальцев. А еще они с сестрой по прибытию не разговаривали почти целую луну…

Смеш опять дернулся и опять безрезультатно. Лесн встал и неторопливым шагом направился к нему. Ощущение бессилия накрыло с головой. И обиды. Ведь на самом деле он потому и дразнил полукровку, что не чувствовал от него опасности! Ну кто в самом деле станет дразнить ночного шатуна или рытника? А вот быка, что привязан к столбу магическим узлом, — завсегда пожалуйста! И вот, вдруг домашняя скотина оказалась лесным хищником, а путы, накинутые на столб, — миражом.

— Что ты сделаешь? Пустишь мне кровь?

Кикимор стал перед Смешем, но смотрел он только на призрачное лезвие, дрожащее в его ладони, словно оно завладело его разумом, чувствами и желаниями.

— Нет, — он мотнул головой. — Я же обещал: больно не будет. Просто подарю твою жизнь Хранителю в обмен на положенную мне Силу. Увы, по-другому никак. Ты же не хочешь, чтобы она уничтожила Бровки?

В горле пересохло. Но Смеш прохрипел:

— Не хочу.

— Тогда ты поймешь. Это разумно. Ты самый бесполезный и надоедливый человек в команде. А в Бровках больше сотни жителей. Ты понимаешь, да?

Он понимал. Им опять расплатились за благополучие других. Как мама, родив нового сына, отослала его с Высой к бабке. А он, может, был согласен крошки со стола подбирать, зато жить при ней!

— И что потом?

Кикимор дернул плечами. Не пожал, а именно дернул — движение вышло резким и неуклюжим.

— Не знаю. Никому неведомо, какое бытие достается жертвенным душам.

— Но я умру.

— Здесь — да. Что ж, пора.

Полукровка поднял руку с кинжалом. Смеш зажмурился. А ведь он еще хотел помириться с родителями — столько плохого он им наговорил в последнюю встречу! И попросить прощения у Высы надо бы. И помочь бабушке по дому. Поздно. Кажется, эта сказка вышла действительно страшной.

Свист воздуха.

Вот и все…

* * *

Черты человека заострились, волосы отросли, на грязной одежде виднелись темные пятна. Два зверя, один в капкане, другой рядом, смотрели на него с надеждой.

— Не страшно! — человек залихватски подмигнул большому лису и шагнул к попавшей в капкан лисичке. — Не бойся, Хвост, мимо не пройдем! Мы же больше суток ничего не ели!

Человек взмахнул топором…

… Солнце уже садилось, когда путник поднял набитый мясом заплечный мешок. Он поискал диким, отстраненным взглядом второго лиса, и весело крикнул:

— К ноге, Хвост! К ноге! Нам пора!

Лис отступил на шаг назад и зарычал. В волосах человека искрилась Сила, она мерцала в его глазах, блестела на длинных черных когтях и зверю следовало склониться перед ней.

Но зверь опять шагнул назад…

* * *

Сначала Вихр почувствовал, боль, а только потом пришло ощущение собственного тела. Веки не хотели подниматься, язык с трудом облизал потрескавшиеся губы. Сделав над собой усилие, подросток все же открыл глаза и сел.

— Очнулся? Пей.

Мор Хил протянул ему кружку с чем-то резко пахнущим. Сирота взял посудину дрожащей рукой, но не понес к губам, а поставил на колено.

— Что произошло?

— Что и следовало ожидать, — хмурый мор тяжело вздохнул. — Неподготовленный Кикимор взял Силу и ушел, попытавшись избавиться от свидетелей.

Голова болела нещадно. Чужие слова с трудом оседали в ней тяжелым грузом. А смысл их был еще тяжелее.

— Не понял.

Хил посмотрел на него с жалостью.

— Твой друг забрал наследие, приложил вас Силой и скрылся.

— Он наверно, случайно!

— Нет, Вихр, не обманывай себя. Это точно не было случайностью.

Лесн не мог. Не мог и все тут. Тогда это бы был не Лесн.

— Нет. Неправда.

Взгляд мора стал еще более жалостливым. Вихр ненавидел, когда на него так смотрели. Он знал, как никто, что между состраданием и снисходительной жалостью — огромная пропасть.

— Правда. И там, внутри, ты знаешь это. Знаешь, что остался один, что он тебя бросил. Разве не этого он хотел? Силы. Чтобы возвыситься над обидчиками, над теми, кто его не замечал, над теми, кто не ценил, принимая его помощь и дружбу как должное. Ты знаешь, что его задевало равнодушное, а то и презрительное отношение окружающих. Ты помнишь, как и что он говорил тебе, когда вы поссорились. Помнишь ведь, да?

Да. Вихр помнил. Помнил все. Он схватился за голову, посмотрел на мора и простонал:

— Он не мог.

Мор устало провел ладонью по лицу, а затем по лысой голове.

— Что ж, твое дело верить или нет. Больше мне тебе сказать нечего. Прощай, разин. Мы возвращаемся на болота.

Вихр встрепенулся.

— Совсем? А…родня? Вы же обещали поискать?

Хил отвернулся.

— Вы обещали! — выкрикнул Сирота.

— Обещал. — Голос мужчины звучал безжизненно. — Но до того, как ты ввязался в это дело. Сила… Глаза собирают дань с каждого, кто в них посмотрел. И твоя плата — кровные узы. Ты никогда не найдешь своего дядю. Прости, но у меня нет способностей, чтобы перебить проклятие Силы Кикимора. Твой друг слишком могущественен.

— Друг… — простонал Сирота вдруг ставшее ненавистным слово. Друг ли? Лесн всегда знал, как тяжело дается Вихру одиночество и теперь… Это случайность? Или месть? Или…

Подросток решительно посмотрел в спину мора, собирающего в корзину разложенную на столе снедь…

* * *

Бабушкины причитания Выса не спутала бы ни с чем. Жита гремела посудой, стучала зубами, с необычайной злостью отбивала мясо. Когда головная боль немного утихла, девушка рискнула приподняться на локтях и осмотреться.

— Бабушка? Что произошло?

Бабка развернулась и обвиняюще направила на Высу руку с ножом. В глазах ее блестели слезы, а бледные сморщенные губы были сжаты в тонкую полоску.

— Довольна? Это ты во всем виновата! Ты! Ты его туда потащила!

Нож вдруг выпал из старых рук и воткнулся в деревянный пол. Жита закрыла лицо ладонями. Нож качался из стороны в сторону, сгибая тонкое лезвие. Выса ощутила одновременно страх, вину, обиду и недоверие.

— Бабушка! Милая! Что случилось?

— Смеш… — прохрипела бабушка. — Его больше нет! Из-за тебя! И из-за него!

Выса почувствовала боль. Огромную, невыразимую боль. Брат — самое дорогое, что у нее есть. Нет! Не может быть!

— Как нет? Из-за кого? Его кто-то обидел, и он ушел? Я найду его! Сейчас же побегу искать!

Она хотела поставить ступни на пол, но не смогла. Неужели настолько ослабла? Выса подтянулась, повторила попытку сесть. Ничего. Тогда она сдернула одеяло с ног и увидела, что они замотаны каким-то тряпьем.

— Бабушка? Что