устроили, и покрывало расшито золотой нитью, и мореек собрали видимо-невидимо, венки плели всем поселением, и везу к костру я батюшку твоего сам. Не серчай, милая.

Прина почувствовала, что ей нечем дышать. Холодный, мертвенно бледный отец лежал перед ней на желтом покрывале. Сильный, независимый, немного суровый, работящий, честный…

— Нет, — выдавила девушка и вцепилась в отцову руку. — Не может быть! Как так?

— Как-как! — закряхтел Чернобород. — В тот же день, как пропали вы, после полудня кузница загорелась. Упало на твоего отца что-то, придавило, он и задохнулся. Вытащили быстро, да поздно уже было. А кузницу вашу не спасли — все выгорела. Слава Валахару, хоть на соседние дома пламя не перекинулось!

Неподдельная радость покоробила Прину. Хотя, глава прав. Хорошо, что пожар не разросся. Но…

— Не спроста это! — тут же влезла Красина, потрясая белыми руками. — Ох, не ладное что-то было! Разбудила ты, Принка, проклятие какое али Силищу, что жертву требует. Вот и осталась с носом. И папани лишилась, и дела семейного.

На болтушку гневно зашикали, но та только руки в бока уперла.

— Ты на меня, Саит, не плюй! Я сама кого хошь заплюю! И рот мне не затыкай, соседушка! Я ж не дура, вижу, эти вернулись покалеченные, смеска не видно который день, а Принка разве что спала! Выска-то без ног осталася, а этой хоть бы хны! Нет! Не случайность это! Другая с нее плата взыскана! Отцом расплатилася!

Расплата… Поход… Да, семь глаз, семь живых существ — каждому своя ноша. Забрали самое дорогое? У нее ведь это и был отец да дело его, в коем она ему охотно помогала. Плата…

Кикимор знал? Знала ли его бумага, с которой он советовался? Ловушка? Наваждение? Обман?

— Ой, что будет-то! — заголосил кто-то в задних рядах. — Ой! Погубил Кикимор наших детуше-ек! Ой, лишил их уз кро-овных! О-ой, что деется!

Прина вздрогнула. Посмотрела на главу поселения.

— Кикимор, значит? Полукровка виноват?

Тот неловко заерзал.

— Принушка, да как тебе сказать-то… Ты не серчай, его все равно теперь вряд ли сыщешь. Да и надо ли? Силу-то малец взял, к нему ж теперь не подступишься.

Обман?

Наваждение…

Прина выпрямилась, оглядела собравшуюся у телеги толпу.

— Нет моего отца человека надежнее! Он за кузней своей следит пуще чем за домом! Не могло там ничего сгореть! У него и система особая на случай такой имеется! Да чтобы отец да не вылез из-под какой-то балки? Он быка поднимает на раз! Не верю! И про Кикимора не верю! Нет в нем злости, чтобы людей губить! Обида есть, да беззлобная! Нет! Морок, наваждение, сон дурной, али что мне навеяло — возвращай меня назад! Не верю!

Лицо главы перекосилось от испуга…

* * *

Свист воздуха.

Холод от клинка Смеш почувствовал еще до прикосновения призрачного лезвия.

Вот и все.

Или нет?

Нет, не может быть! Смерть не приходит в таком юном возрасте!

Смеш открыл глаза. Зеленое бесстрастное лицо Кикимора, медленно опускающего нож на его грудь, находилось так близко, что мальчик чувствовал кожей чужое дыхание.

— Ты не убьешь меня! — выкрикнул он вдруг, с ужасом взирая на нож. Оружие замерло в двух пальцах от его рубахи.

— Почему? — изумленно спросил полукровка. Смеш криво и уже нагловато улыбнулся.

— В лесу тогда ты нас не убил, хоть глаза у тебя были бешеные. Так мой брат Пончик выглядит, когда ему предлагают отложить пирожок и съесть луковый суп, например. И потом ты меня не тронул, хоть и злился ужасно. А ведь что может быть проще: выкинуть под солнечную каплю! Зубами скрипел, а не отпустил! Нет, у нашего Лесна кишка тонка для подобного жертвоприношения.

Кикимор загадочно улыбнулся…

* * *

Друг ли? Лесн всегда знал, как тяжело дается Вихру одиночество, и теперь… То, что произошло — это случайность? Или месть? Или…выверенный до мельчайших нюансов жест?

Да, Сирота помнил, что говорил друг во время ссоры. И что было до этого. И после. И что он сам наговорил в ответ. И не только слова отпечатались в его памяти, но и жесты, взгляды, движения.

Подросток впился взглядом в спину мора, собирающего в корзину разложенную на столе снедь и сжав кулаки, сообщил:

— Я не верю вам! Лесн так поступить не мог! Это не Лесн!

Мор замер…

* * *

Отомстить. Красивое слово, но какое-то неправильное. И тем ужаснее было то, что Выса почувствовала глубокую жажду к отмщению. Она никогда не была злопамятна, но сложно оставаться кротким человеком, когда у тебя отобрали самое дорогое.

Бабушка смотрела на нее, не мигая.

— Месть, — хриплым голосом медленно прошептала Выса, словно пробовала слово на вкус. М-е-с-т-ь.

А ведь Лесн мог отомстить и ей, и Смешу не раз. Тем более было за что. За обидные россказни их бабки, за их наивную в них веру. За ее страх перед видом полукровки. За вечные провокации со стороны брата. Но полукровка не обидел их не разу. Ни прилюдно, ни наедине. Ее из беды выручил, брата собой прикрыл.

Выса оторвала взгляд от передника и посмотрела на бесстрастное бабушкино лицо.

— Нет. Это не Лесн.

Она попробовала дернуть ногами, но у нее ничего не вышло. Жита тяжелым немигающим взглядом следила за попытками внучки свалиться со скамьи.

— Это не Лесн! — повторила Выса более уверенно и опять попыталась дернуть ногами…

* * *

Нет теперь у Жада ни силы, ни семьи… Плата? За чужое наследие? Что там говорила мать? Может можно это как-то вернуть назад? У кого спросить бы? У Кикимора? Но он вряд ли захочет меняться обратно. Тем более, если он и привел их туда для того, чтобы расплатиться за свою Силу. Но тогда…

Стоп! Ведь Лесн его не звал! Никого не звал, кроме Вихра! Они сами навязались ему в попутчики. Значит, все несколько сложнее, чем кажется.

Жада опять накрыл приступ кашля. Когда он наконец распрямился, скрип колес уже почти не был слышен. Жад встал, держась за деревянный столб.

— Ну нет! — упрямо проговорил он. — Я в эту ерунду не поверю! Ни за что на свете!

Надо найти лошадь и поехать следом за родней. Пешком он вряд ли дойдет. А их надо догнать. Срочно!

Жад стал медленно спускаться вниз по ступенькам крыльца.

Дрогнул деревянный столб…

* * *

Лис попятился. Принюхался. Да, это его человек. И — нет, не его.

Лис предупреждающе тявкнул и убежал в лес. Искать своего человека.

Искать брата, а не хозяина.

* * *

Лесн очнулся