— Ага, девять нас, — степенно ответил отец.

— Однако в свидетельствах о рождении детей указана одна фамилия, но разные отчества, — заметила она.

Женщина залилась краской и, отвернувшись, выпростала грудь из платья и сунула в рот младшему ребенку.

— Ну-у-у, — смущенно протянул отец. — Тут такое дело…

Выяснилось, что эта женщина вышла замуж за отца, родила от него ребенка; затем развелась, вышла замуж за его среднего сына (своего бывшего пасынка), родила от него ребенка; развелась, вышла замуж за старшего сына, родила от него ребенка; а потом то же проделала с младшим сыном. Поэтому фамилии у детей одинаковые, а отчества все разные.

Самое смешное, что все это время они проживали в одной квартире, а все разводы и женитьбы были оформлены официально.

Ну ладно, с этим разобрались, хотя даже немало повидавшая госпожа Громова удивилась перипетиям этой любовной истории.

Потом явилась дама, желающая оформить доверенность. Процедура, в общем-то, рутинная, но… На просьбу поставить внизу фамилию, имя и отчество клиентка недрогнувшей рукой написала полностью слова: фамилия, имя, отчество…

В общем, в юриспруденции, как говаривала госпожа Громова, бывает всякое. Но количество этого самого «всякого» в тот день превысило все мыслимые пределы!

Так что когда после обеда начальница велела мне собираться в суд, я была совершенно счастлива сбежать наконец из дурдома, в который превратился офис…

В коридоре суда собралась целая толпа. Две пожилые кикиморы (это не оскорбление, а констатация факта!), тихий красноносый мужичок, что-то бормочущий, молодая пара с младенцем. На руках у бабули-кикиморы сидел здоровенный рыжий котяра, бессовестно раскормленный до состояния колбасы с ножками.

В стороне мялась с ноги на ногу одинокая девушка в белом. При виде госпожи Громовой она просияла, и улыбка удивительно красила ее лицо.

— Здравствуйте, Влади, — негромко произнесла куратор. — Полагаю, никаких новостей?

— Никаких, — покачала головой девушка. Красивые у нее волосы: густые, светлые, жаль, что обрезаны до подбородка. — Здравствуйте, госпожа Громова.

— Значит, наша позиция неизменна, — заключила куратор.

— Ага, — кивнула Блади и дернула уголком губ. — Не могу же я рассказать то, о чем не знаю!

— А… — Сгорая от любопытства, я только открыла рот, чтобы спросить, о чем вообще речь.

— Стороны, проходим в зал! — раздался зычный голос секретаря. — Прохо-о-одим в зал!

Дюжая гоблинша смотрела так, словно собиралась транспортировать самых неповоротливых за шкирку.

Госпожа Громова только улыбнулась и кивнула ей, как старой знакомой, но подчинилась.

Судьей оказалась пожилая гномка, которая особенно комично смотрелась рядом со своей могучей секретаршей.

— Рассматривается гражданское дело по иску болотных кикимор Кики и Бяки к баньши Блади Дану, — зачитала она. — О понуждении раскрыть тайну и об устранении препятствий в пользовании жилым помещением. Истицы, кто вам писал эту чушь?!

Стоп, какая еще баньши?! Кажется, так в Ирландии называли вестниц, которые плачем и стонами предупреждают о чьей-то смерти… Неприятная, должно быть, работка!

— Сами, — буркнула старая карга с котом.

— А ну, встаньте! — неожиданно загремела судья, лупя мозолистой рукой по столу. — Вы как себя ведете в суде?!

— А я тут первый раз, — неохотно поднимаясь, нагло ответила бабка. Кот приоткрыл один глаз и снова задрых. — Этикетам не обучена. Ну встала я, и что?

— Проявляйте уважение к суду! — сурово потребовала гномка.

— А вы на меня не давите, уважаемая! — взвилась вдруг кикимора, вздернув нос с целой россыпью бородавок на нем. — А то я же и на вас пожаловаться могу!

Я даже затаила дыхание. Как можно так вести себя в суде?!

— Ну-ну, — усмехнулась гномка. — Нажаловаться? Вперед! Так кто вам написал эту малограмотную чушь?

И потрясла в воздухе исковым заявлением.

— Почему это чушь?! — завелась бабка. — Ей, значит, рыдать можно?! Каким это законом разрешено, спрашивается?

— Это вы у меня спрашиваете?! — осведомилась судья сухо. — Истец, вы не вправе задавать вопросы суду. Идите к адвокату.

— Вот еще! — фыркнула кикимора. — Мы и сами с усами! Правда, Басечка?

И погладила кота. Тот дрых, не обращая внимания на происходящее вокруг.

Судья явно с трудом проглотила внушение.

— Ладно. Истица Кика, о чем вы просите суд?

— Чтоб эта баньши прекратила рыдать по ночам! — отрезала кикимора. — Спать не дает! И Басечка из-за нее совсем перестал мышей ловить!

— Нет, пусть вообще убирается! — вскочила вторая бабка. — Пусть выселяется из нашего дома, и неча тут!

— Только сначала пусть скажет, по кому плачет! — ввернула первая.

«По кому плачет баньши» — прямо название для детектива.

— Истицы, соблюдайте порядок! — потребовала судья, снова хлопнув рукой по столу. — А ну, сесть!

Бабки хлопнулись на зады послушно, как наглые тявкающие шавки при виде ротвейлера.

— Ответчица, встаньте!

Блади поднялась и вопросительно взглянула на гномку глубокими темными глазами.

— Ваше полное имя, род занятий, место жительства?

— Блади Дану. Я недавно переехала в Альвию и пока ищу работу, — уверенно отозвалась Блади. Держалась она с достоинством. — Месяц назад получила вид на жительство. Живу в доме номер семь по улице Сиреневой.

— Вы признаете исковые требования?

— Нет, — она покачала головой, — ваша честь, я ведь сама не знаю, почему плачу. Это… ну, как будто я хочу в туалет, понимаете?

Судья крякнула, но, кажется, ей импонировала такая непосредственность. Подозреваю, что госпожа Громова об этом знала и заранее объяснила баньши, как себя вести. А что, это тоже часть работы юриста.

— Значит, контролировать эти… позывы вы не можете? — уточнила судья, что-то помечая в бумагах.

— Нет, ваша честь, — снова покачала головой Блади. — Я бы и рада не плакать, но… — Она развела руками. — У вас странный мир, здесь так много магии! Может, мои способности здесь работают неправильно? Может, мне только кажется, что я предчувствую смерть?

— Врешь ты все! — вскочила кикимора с котом наперевес. — Будет труп, будет! Мне карты рассказали!

— Истица, — голос судьи вдруг обрел змеиную вкрадчивость, — значит, вы гадаете на картах? У вас есть лицензия?

— Зачем мне лицензия? — быстро возразила кикимора, нервно гладя кота. А глазки-то как забегали! — Я ж только себе самой гадаю, а это законом не воспрещается!