— Те-еплы-ый!!!

Свистящий шепот оборвал невнятное гудение. Подхваченный сотней закаленных в дебатах глоток, он прокатился от стены к стене, оставляя за собой липкий вкус ужаса:

— Те-еплы-ый!!!

Даже те, кто никогда не слышал имени легендарного колымского авторитета, невольно обмерли. И в этот кульминационный момент ослепительно вспыхнули люстры под потолком. Зал единогласно ахнул, чего не случалось два последних президентских срока. Возле длинного стола президиума стоял человек в пальто.

— Кто это? — с тихим недоумением спросило молодое поколение.

— Те-еплы-ый!!! — последний раз пронеслось по Думе, и все стихло.

Человек по-хозяйски огляделся. Его серые, почти стальные глаза неторопливо прогулялись по толпе народных избранников. Люди в хороших костюмах стояли кучно. Залитые соком и минералкой лица были местами поцарапаны, а местами побиты. Галстуки и рубашки — надорваны и растрепаны. В воздухе кружились обрывки никому здесь не нужных законов и поголовная растерянность. Несмотря на долгие годы разлуки Карл Ильич почувствовал себя словно в родном бараке. Знакомые лица маячили повсюду. Да и незнакомые не представляли из себя ничего нового. Интеллигентные любители большой и малой политики по дороге из социализма в капитализм практически не изменились. Разве что сменили телогрейки на костюмы от модных гомосексуальных модельеров. Теплый удовлетворенно кивнул и сказал:

— Штоха!

Странное слово прорезало тишину. Кто-то особо непонятливый, из юных аграриев, скептически шлепнул подрагивающими губами:

— И что теперь?

Ему под ребра тут же воткнулся твердый локоть более опытного товарища по партии, подкрепляя мудрый совет:

— Можешь начинать бздеть!

Теплов деловито развернулся и снисходительно помахал президиуму рукой:

— Ну, и кто у нас здесь смотрящий?

Взгляды отборных избранников невольно заскользили куда-то в сторону. Там скромно, но с комфортом расположились теневые лидеры Думы. Они не лезли на важные посты. Они редко пользовались своими связями и беспредельными возможностями. Тем не менее все судьбоносные решения принимались с их молчаливого согласия. Или не принимались, если они были не согласны. Потому что союз кошелька и кулака куда эффективнее, чем тривиальная комбинация из кнута и пряника.

Глава Финансового комитета Думы Иван Израилевич Петров попытался улыбнуться. Андрей Адольфович Худяков, лидер самой боевой парламентской фракции, потер красное лицо своими крепкими квадратными ладонями. Он хотел что-то сказать, но не успел. Несмотря на прошедшие годы, Теплый узнал их сразу. Авторитет неторопливо подошел и склонился над столом.

— Не забыли меня? — тихо спросил оживший призрак прошлого.

— Нет, — панически закивал Иван Израилевич.

— Да, — бледнея, прошептал бывший Поршень.

— За «подонка» ответить придется. Я тебя предупреждал. Согласен?

Андрей Адольфович испуганно вжался в спинку кресла.

— Я тут поштохаю с людьми, — небрежно произнес Теплый. — Ты объяви.

Худяков по-прежнему соображал не быстро. Но противиться знакомому до паники голосу серый кардинал Думы был не в силах. Он наклонился к микрофону и послушно выдавил:

— Это самое… Слово берет… это…

Пауза, необходимая для туговатой мыслительной деятельности, не успела затянуться. Карл Ильич уверенно взобрался на трибуну:

— …Это, впрочем, не важно. Главное, что мы встретились. Это определяет мотивацию выживания применительно к конкретным персоналиям. Думаю, те, кто меня знает, а их немало, пояснят остальным. Ну а поближе познакомимся в процессе плодотворного сотрудничества. Скажу только, что я представляю определенные круги. В отличие от квадратов с их жесткими конструктивными рамками…

Назад накатила тягучая волна безысходности. Заволакивая свет ламп, с трибуны потоком хлынул вязкий сумрак. Оцепеневшие законодатели превратились в стадо, покорно внемлющее пастырю.

— …Жалкие крохи привилегий могут встать комом! Либерализация каждого из вас в аспекте благосостояния пагубна и смертельно опасна…

То, что дошло до ветеранов политического фронта в первый момент встречи с Теплым, доперло до продвинутой парламентской молодежи минут через двадцать. Блаженное и сытое существование возле кормила власти (от слова «кормить») отныне целиком зависело от загадочного посланца структур, о которых лучше было ничего не знать.

Через час безостановочного окучивания аудитории Карл Ильич подвел черту:

— Ну что ж, предлагаю решение о квотуме доверия по принятым мною решениям поставить на голосование. Надеюсь, никто не против демократических принципов?

Дума, пребывающая в трансе, дружно откликнулась на магическое заклинание. Посягать на священную формулу никто не осмелился. Депутаты синхронно потянулись за электронными карточками. Бархатный голос с трибуны остановил неукротимое волеизъявление легким укором:

— Я хочу видеть ваши руки. Не надо прятаться от соратников! Голосуйте открыто, граждане великой страны, голосуйте смело!..

Лес рук, не вздымавшийся в этом зале с такой густотой со времен последнего Съезда Советов, вырос от первого ряда до последнего. Теплов расстегнул пальто и трижды хлопнул в ладоши.

— Единогласно! — одобрил он депутатское решение. — Поздравляю вас!

Зал послушно зааплодировал, подражая новому лидеру. Единодушие было полным, как колымский песец. И овация искренней. Ибо, как говорилось выше, интеллигенция, впавшая в большую и малую политику, ничуть не изменилась по дороге от социализма в капитализм…

Карл Ильич величественно помахал рукой и слез с трибуны. Он подошел к столу президиума и пальцем поманил к себе старых знакомых. Петров и Худяков поспешно вскочили с кресел и замерли. Теплов снисходительно потрепал по плечу бывшего Поршня:

— Нам бы с президентом надо повидаться. Организуйте… — Теплый хмыкнул и, напоследок повернувшись к залу, произнес: — И за порядком тут присмотрите. Только не партаньте. Глядящий за вами будет. Помните…

Главный Кабинет страны располагался на последнем этаже Главного Здания страны. В самом конце Главного Коридора страны. Массивная металлическая табличка подозрительно знакомого желтого цвета была укреплена на ней точно в соответствии с данными Главного Управления статистики Российской Федерации. По данным уважаемого учреждения, именно на этом уровне от пола должны были располагаться глаза россиянина среднего роста и нормального телосложения. Крупными, понятными каждому печатными буквами по золоту таблички шла надпись. В переводе на нормальный русский язык она звучала просто и очень по-доброму: «Главный Человек страны».

Гражданин России среднего роста и нормального телосложения уже несколько минут стоял напротив заветной двери и, чуть прищурив свои серые, почти стальные глаза, всматривался в дорогую обивку. Его губы еле заметно шевелились, словно произносили молитву или заклинание.