Музыка звучала и звучала, наполняя вечер еще большим волшебством. Наряды, ароматы, звуки… каждый миг находил отражение в моей душе, рождал в ней трепет. Когда скрипки пропели последнюю ноту, мы остановились. Оба дышали часто, будто только что кружились не в медленном танце, а в стремительном вихре.

Я улыбнулась и присела в реверансе. Самаэль поклонился. Снова предложил руку и провел меня к столам с напитками. Мы не говорили друг другу комплиментов, не высказывали восхищения навыками танцев или грациозностью движений. Но каждая неозвученная мысль читалась в прикосновениях. В наклоне головы Самаэля и моем взгляде. Я знала, какой он, чувствовала его всей своей сутью.

Мужчина, вдруг возникший совсем рядом, нарушил волшебство момента.

— Мастер чернокнижник, — поклонился он. — Его Императорское Величество Тайдариус Четвертый ждет вас у восточных балконов.

— Конечно. Эвелин, — Самаэль мягко сжал мои пальцы, — я постараюсь вернуться как можно скорее.

— Все в порядке, не беспокойся.

Я ободряюще улыбнулась. Проводила темную фигуру взглядом и со вздохом взяла бокал-флейту со столика.

Глупо врать. Теперь, когда Самаэль ушел, я отчетливо, будто заново, ощутила и внимательные взгляды айров, и неуверенность, и робость. Сдержано улыбнувшись ближайшим гостям, я развернулась и зашагала к ближайшему балкону. У открытых дверей остановилась, прислонилась плечом к витой колонне. Выходить не стала. Мне нравится эта граница двух миров: блестящего мира высокородных и природного, почти дикого, забирающегося по балконной балюстраде проворными лианами. Вечерний ветер остужал разгоряченные танцем щеки, ласково скользил по коже. Аромат тайрей кружил голову.

Не знаю, сколько я так простояла. В себя пришла, услышав низкий голос за спиной:

— Вы тоже их чувствуете?

Я обернулась и увидела высокого статного мужчину в темно-синем костюме. Густые темные волосы небрежно забраны назад. В отличие от Тейдена эта небрежность не казалась отработанной и потому выглядела естественно, привлекательнее. Тонкий нос, чуть прищуренные орехово-карие глаза, четко очерченные губы, жесткая линия подбородка. В мужчине чувствовалась властность. Но почему-то она не пугала — скорее, вызывала интерес.

— Тайреи, — пояснил он, поймав мой растерянный взгляд. — Они еще не распустились, но уже дразнят ароматом. Вы ведь поэтому здесь?

— Да, пожалуй.

Я невольно повернулась к саду, надеясь заметить среди густой зелени белоснежные цветы. Глупо. Тайреи не раскроются, пока луна на небосводе не засияет в полную силу.

— Удивительно, что мы не встречались раньше, — заметил он.

— Может, вы просто забыли?

Я снова встретила внимательный карий взгляд. Улыбнулась.

— Сомневаюсь, айра. Если сравнивать людей с цветами, то вы, несомненно, тайрея. Раз увидев, уже не забудешь.

Мужчина говорил спокойно, уверенно, будто озвучивал неоспоримую истину. И оттого комплимент звучал особенно интимно. Я смутилась.

— Как мне к вам обращаться?

— Эвелин. Зовите меня просто Эвелин.

— Рад знакомству, Эвелин.

Он поймал мои пальцы, поднес их к губам, поцеловал. И все это — не сводя с меня пристального взгляда. Клянусь, если бы только он отвлекся хоть на секунду, если бы прикрыл глаза, то ничего бы не заметил. Но он смотрел слишком внимательно, явно следя за моей реакцией. И боюсь, я не сумела скрыть страха, когда он представился:

— Алрик Харт к вашим услугам.

Я спешно потупила взор, пытаясь выгадать хотя бы несколько секунд, чтобы взять себя в руки. Пусть он заметил мой испуг, но понять его причины не должен.

Будто подслушав мысли, Алрик Харт вновь заговорил:

— Вы побледнели?

Я спешно мотнула головой, но только мужчину это не убедило.

— Не стоит лгать. У вас все равно это не получается.

Грудь стянуло страхом. Кровь в ушах зашумела так громко, что почти заглушила звуки людного зала. Я подняла взгляд. Встретила внимательный прищур, почувствовала, как испуганно дернулось сердце, но нашла силы улыбнуться.

— Прошу прощения, айр Харт. Я не хотела вас обидеть и сожалею, если моя реакция вас оскорбила.

Темная бровь насмешливо изогнулась.

— Вот так прямо? И никаких попыток убедить меня, что я все превратно понял?

— Вы все поняли верно, айр. Глава ведомства имперских палачей не может не пугать. Но, если позволите, я замечу, что это страх не перед вами, а скорее перед собственной фантазией и услышанными сплетнями.

Алрик Харт хмыкнул. Немного склонил голову к плечу, разглядывая меня. Он смотрел все так же внимательно, но теперь не оценивая, а с интересом — будто силился что-то понять.

— А вы необычная айра, Эвелин.

Я благодарно улыбнулась и попыталась ускользнуть вбок, но Алрик не позволил. Зеркально повторил мое движение и с галантным поклоном протянул руку.

— Надеюсь, несмотря на все ужасы сплетен, вы не откажетесь разделить со мной танец?

Проклятье! Я не могу танцевать с ним! Где же Самаэль?

Взгляд против воли заскользил по толпе.

— Смелее, Эвелин, — вновь привлек мое внимание Алрик.

Отказать будет грубо. Это может родить непонимание, ненужные вопросы, опасный интерес. Лучше согласиться. Продержаться всего пять минут и под благовидным предлогом скрыться.

Мысли еще только выстраивали цепочку действий, а я уже вложила чуть подрагивающие пальцы в широкую ладонь. Сжалась, заметив торжество во взгляде палача, но сумела не выдать страха.

Мы вернулись к танцующим парам и легко поймали общий ритм. Рука Харта скользнула мне на талию и сжала — не больно, но ощутимо.

— Вы напряжены, — заметил он, продолжая неотрывно смотреть в мои глаза.

— Я плохо танцую.

— И боитесь, что если наступите мне на ногу, в тот же миг лишитесь собственной? — усмехнулся он.

Шутку я не оценила, но постаралась улыбнуться весьма убедительно. Судя по всему, недостаточно — жесткие губы Априка на мгновение сжались, выдавая его недовольство.

— Эвелин, это просто танец. А мы оба просто гости на вечере императорской четы. Не стоит усложнять. Или, — он прищурился, — вам есть что скрывать?

— Всем есть что скрывать, — заметила я, глотая тугой комок страха, подскочивший к горлу. — Хотя бы имена доверенных портных и цирюльников.

Алрик улыбнулся. Причем, как мне показалось, уже менее колюче, чем прежде.

— И в этом вы правы.

Он вел уверенно, я бы даже сказала — решительно. Иногда казалось, что танцующие расступались перед ним, спешно уходя в стороны и освобождая место. Будто весь зал был для него одного, и Алрик Харт пользовался этим в полную меру. Его движения были резче и шире, чем предполагает танец. Но самым невозможным, почти волшебным образом именно танец Харта казался правильным. Настоящим. Это остальные ступают неумело, это их па не попадают в общий ритм. Их, не Харта.