Внизу, под Романовской горкой, протекает Ярань, а в Ярани есть яма. В ней, по этому же преданию, то ли купался, то ли рыбачил дядя будущего царя. В местном краеведческом музее могли бы показывать и чучело огромной щуки, выловленной лично Василием Никитичем, но… не показывают.

Собственно, все эти разбирательства и были главными событиями в жизни Яранска самого начала семнадцатого века. Не считать же событиями выращивание стрельцами и их женами на своих огородах капусты, репы и гороха. Никакие ногайцы или крымские татары в эти медвежьи углы не добегали, Засечной черты здесь не было, спать, не снимая кольчуг и шпор, не приходилось. Яранск стал городом, куда ссылали опальных князей на воеводство. По тем временам от Москвы до Яранска было немногим менее, чем до Австралии, которую как раз тогда открыли. После того как князя Репнина-Оболенского вместе с семьей выслали в Уфу, его место занял еще один опальный князь – Владимир Семенович Шестунов, а заменил его на этом посту Владимир Дмитриевич Шестунов – тоже опальный и тоже попавший в опалу из-за слишком тесной дружбы с Романовыми. Удивительно то, что стрелецким головой при этих воеводах как был, так и остался непотопляемый Андрей Исленьев. Видимо, он все же стал ходить на работу. И все же такое воеводство было почетной ссылкой. Князю Ивану Борисовичу Черкасскому, мать которого доводилась родной сестрой Василию Романову, повезло куда меньше – его сослали еще дальше на восток, в городок с унылым названием Малмыж, и совсем не воеводой. В Яранске князь лишь посидел на дорожку в тюрьме. В 1619 году уже Романовы по навету Салтыковых сослали сюда невесту царя Михаила Федоровича Марию Хлопову. Она тоже в Яранске долго не задержалась, и ее увезли еще дальше, в Тобольск.

За десять лет до приезда несчастной царской невесты, в самый разгар Смуты, Яранск захватил сводный отряд русских, марийских, чувашских и мордовских крестьян под началом русских служилых людей Ивана Волынского и Елизара Бартенева, а также двух мордовских мурз Бибая и Теребердея Мустофиных. Собственно говоря, никакой осады или штурма не было – яраничи отворили ворота и присягнули на верность царевичу Дмитрию. Яранского воеводу Петра Глухова взяли в плен, а весь его отряд перебили. Глухову еще повезло. Организатора обороны в соседнем Котельниче стрелецкого сотника Захара Попова инсургенты и вовсе посадили на кол. Для управления Яранском выбрали Асанчука Горихвостова и подьячего Павла Мокеева. После избрания Горихвостов немедля… вступил в тайную переписку с хлыновским (вятским) воеводой князем Ухтомским, надеясь с его помощью вернуть Яранск под власть Василия Шуйского. Одно из писем нового городского начальника перехватили сторонники «тушинского вора». Кончилось все тем, что в конце февраля 1609 года, то есть через два месяца после выборов, Горихвостова арестовали и повесили.

Хлыновский воевода князь Ухтомский писал: «…Государевы изменники воры, волжские казаки, которые были под Свияжском, собрався с Чебоксарскими, и Козьмодемьянскими, и Санчурскими, и с Царегородскими, и Яранскими стрельцами, и со всякими русскими воры, и с луговою черемисою, со многими людьми, пришед из Яранска к Вятке…» Взять Хлынов сторонники Самозванца не смогли. Отряды воеводы Ухтомского и московского воеводы Мансурова отогнали их к Яранску и в январе 1610 года разбили наголову.

Эмбрион города

В те времена город представлял собой… Скорее это был эмбрион города, в котором за запиравшимися на ночь воротами на крошечном пятачке теснились дворы воеводы, стрелецкого головы, городового приказчика, подьячего, стояли соборный храм Успения Пресвятой Богородицы, дворы попа и дьякона, судная изба, государевы житницы, дворы двух сторожей, охранявших эти житницы, дворы пушкарей, целовальников, детей боярских… В 1625 году в Яранске служили двенадцать детей боярских, семь пушкарей, два ворóтника, два толмача, девять служилых литовцев (занесла их нелегкая), восемь черкас, три новокрещена, четыре тархана35, городовой приказчик и две сотни стрельцов. И это не считая лошадей, женщин, коров, детей, кур, овец, собак, кошек и ручного скворца Терешки, жившего в доме дьякона. Не то чтобы яблоку некуда было упасть, но даже и плюнуть…

В 1630 году в Яранске был воеводой Дмитрий Андреевич Францбеков. Опалы никакой на нем не было. При Дмитрии Андреевиче в составе местного гарнизона был даже конный отряд служилых дворян и отряд марийцев. В Яранске Францбеков себя никак не проявил, зато потом был и послом в Швеции, и воеводой в Вятке, и в Якутске, где организовывал, вооружал и финансировал экспедиции Ерофея Хабарова на Амур, а только потом уже попал в опалу. Уж больно много за ним числилось злоупотреблений – бурятов с якутами грабил и убивал, взятки брал, отчетов в Москву не посылал, русских купцов грабил, служивым людям жалованья не выдавал. Лишили Дмитрия Андреевича всех должностей и имущества, но разрешили умереть в Москве. Впрочем, это все уже было потом, после Яранска, в котором его карьера только начиналась. Кстати говоря, Францбеков был человеком высокообразованным и знал греческий язык. Гомера очень любил и многое из него знал наизусть. Бывало, еще во время службы в Яранске не спится ему, так он на верхнюю площадку угловой башни заберется и давай во весь голос декламировать: «Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочел до середины…» При этих словах он широко обводил рукой окрестные поля, леса и перстом указывал на утлые берестяные челны марийцев, вытащенные на берег Ярани под крепостной стеной. Ему караульный стрелец тихохонько на ухо:

– Побойтесь Бога, Дмитрий Андреевич, да какой же это, извиняюсь, Гомер. Да вам даже наш конюх скажет, что…

Куда там… Никого в этот момент не слышал и не слушал. Прочтет все до конца, до самого тяжкого грохота, который подходит к изголовью, плюнет в сердцах и пойдет пить виноградное вино, запас которого привез с собой из Москвы.

В 1646 году по указу Алексея Михайловича была произведена перепись податного городского и сельского населения. По писцовым книгам, «…всего в Яранском городе и на посаде посадских людей 23 двора, а людей в них 23 человека, да у них же братьев и сестер 48 человек. Да бобыльских дворов: двор Захарко Балахонец, двор Однокишко Долгополов, Петрушка Сухоруков, Илюшка Костромитин, Захарко Дыркин, Сенка Борашев, Потешка Лагунов, Сенка Балахонец». От одного имени Однокишко хочется уйти в запой. Как представишь себе его двор или двор Захарки Дыркина… Покосившиеся курные избы, поваленные плетни, ледащие лошаденки, вечно голодные собаки… Разве только у Потешки Лагунова… Хотя какое там веселье. Валялся, поди, пьяный в хлеву и спал беспробудным сном.

Не надо думать, однако, что Яранск – это только опальные