камень свалился с души Ольги Дмитриевны… Она могла, она имела право любить этого человека… Это сознание наполнило её душу несказанным блаженством.

Прошло два дня. Не останавливаясь в Вене, наши путники мчались, на поезде «восточной» дороги, по направлению к Варшаве. За полчаса до приезда на русскую границу, Рубцов, все время весело болтавший со своей спутницей, вдруг сразу как-то насупился. Ему показалось, что он узнал среди служащих на железной дороге одного из тех, с кем ему не хотелось бы встречаться.

Задумать и исполнить было для него делом нескольких секунд. Он помог своей спутнице завернуться плед и взять с сеток дорожный мешочек, купленный проездом через Вену, и, вынув из кармана большой пакет, подал ей.

– Тут разные бумаги, ваши документы, немного денег на первое обзаведение, когда приедете в Петербург, – проговорил он быстро: – вот ваш заграничный паспорт, не потеряйте.

– А вы? Я вас не понимаю?! – с испугом сказала Ольга. – Разве вы меня оставляете?

– Это необходимо. Я еще нелегальный, и проехать через границу здесь не могу…

– Но вас схватят, несчастный, вас арестуют… Что вы делаете?! – говорила Ольга, и на глазах её сверкнули слезы.

– Обо мне не беспокойтесь, – с улыбкой отвечал Рубцов. – Берегите себя!.. Через два дня я снова около вас в Петербурге. До моего приезда, Бога ради, никуда ни шагу из отеля… Остановитесь в Европейской…

– Но вы, как же вы?.. Мне страшно за вас?! – вся в слезах повторяла молодая девушка.

– О, благодарю вас, за все, за эти слезы, за эти слова!! Клянусь вам, я сумею их оценить!..

Он припал к её руке и долго целовал её нежные пальчики.

Поезд подходил к дебаркадеру. Едва он успел остановиться, Рубцов уже выскочил из купе и смешался с толпой. Ольга тотчас потеряла его из глаз.

Два часа спустя, заняв место в вагоне первого класса, отправляющегося на Варшаву, молодая девушка, чтобы спрятать паспорт, открыла конверт с бумагами, оставленный ей Рубцовым, и положительно замерла от изумления: он был полон сторублевыми ассигнациями, среди которых виднелись банковые билеты.

Там было целое состояние.

Глава XXVII

Миллион двести тысяч

Целых десять дней лежал Казимир Яковлевич Клюверс между жизнью и смертью. Врачи сменялись у его постели ежечасно, но, наконец, сильная натура его превозмогла, и он очнулся.

Но не сладко было его пробуждение к жизни. За время его болезни накопился целый ряд телеграмм и писем от поверенного из Петербурга и в каждом, повторялось неизменно одно и то же требование – немедленного возврата, с угрозой полной потери процесса, если только не будет немедленно же принято надлежащих мер.

Дворецкий миллионера складывал все телеграммы в одну кучу, оставляя их до выздоровления Клюверса, пока, наконец, петербургский адвокат, не понимая, что значит его упорное молчание, не прислал заказную, экстренную телеграмму, уплатив ответ. Тут только старик смекнул в чем дело и, взяв телеграмму, поехал во Флоренцию к адвокату и, после совещания, он, от своего имени, ответил, что барин очень болен и что не скоро еще может выехать в Россию. На это последовал лаконический ответ: «Немедленно сам выезжаю во Флоренцию», и действительно, ровно через четыре дня, сам адвокат Азенштейн, появился на вилле Клюверса, почти тотчас же после того, как миллионер пришел в себя.

В этот день доктора не допустили приезжего к больному и только через сутки, когда состояние улучшения пошло быстро, они разрешили им повидаться на несколько минут.

Клюверс казался осунувшимся и постаревшим на много лет, но во взгляде его горело столько ненависти, столько злобы и упорства, что еврей-адвокат, тоже человечек не из мягких, поневоле почувствовал себя совсем не ловко.

– Говорите, я вас слушаю, рассказывайте, что случилось? – прошептал Клюверс. – Мне самому расспрашивать тяжело.

Адвокат начал пересказ того, что уже знает читатель, что Голубцов предъявил права своего пасынка на наследство Карзанова и что на все имущество миллионера наложен арест.

– Где этот самозванец? – чуть слышно простонал Клюверс.

– Увы! К несчастью, в законности его рождения и в его правах сомневаться нельзя! – заметил адвокат.

– Я вас спрашиваю, где он?.. резко перебил его Клюверс тем полушепотом, который стоит громкой речи.

– Не знаю. Кажется, в Петербурге!..

– Вы должны знать!..

– Но не все ли это равно?.. – возразил адвокат: – его права важны…

– Вздор… он, его личность важна… Он был уже раз похищен, почему же он не может пропасть вторично?.. Почему?..

Адвокат молчал… Он, в своей грязной душонке, с готовностью, из-за крупного куша готов был идти на самое скверное дело… но… похищение ребенка?!.. Этого еще не допускала его адвокатская совесть.

– Что же вы молчите? Отвечайте мне… Может ли он пропасть вторично и бесследно?..

– Конечно, все может случиться, если найдется человек, который согласится рисковать своею шкурой…

– Из-за миллиона!.. – насмешливым шепотом перебил его Клюверс. Адвокат смолк.

– Из-за миллиона? – переспросил он через минуту.

Громадность куша сломила адвокатскую совесть.

– Кроме всех расходов… неизбежных по этому делу!.. – добавил Клюверс.

– Но, виноват… такого куша вперед дать нельзя… И поверить такую сумму на слово тоже трудно… Какая же гарантия для исполнителей. Адвокат вошел в свою роль, на сцену выступал X том, акты, условия, обязательства.

– А очень просто, – прошептал еще тише Клюверс, и в речи его слышалось что-то насмешливо-зловещее. – Вы знаете, что если бы этого самозванца не было, все имение бесспорно принадлежало бы моей жене, передавшей его мне… Следовательно, мы можем написать самое законное, самое формальное условие, что я, за ведение дела против появившегося мнимого наследника Карзановых, обязуюсь уплатить вам миллион, когда буду признан законным собственником приисков и капиталов… Понимаете, за ведение дела миллион!..

– И все издержки, – поправил адвокат, и в его голосе слышалась такая жадность, такая скаредность, что улыбка удовольствия исказила губы больного… Он знал, что теперь судейский, почуяв миллион, как бульдог, вцепится в это дело и пойдет не только на сделку с совестью, но и на риск уголовного суда.

– Разумеется, пишите миллион двести тысяч… Составьте проект, вечером пригласите русского консула – он засвидетельствует!..

Адвокат просиял… Миллион, миллиончик чистоганом, попадал в его руки… о борьбе с совестью больше и вопроса не было… И он, рано утром на другой день, мчался обратно в Петербург с условием в кармане и громадной суммой, данной на расходы бесконтрольно и безвозвратно! * * *

В течение короткого времени, прошедшего после отъезда «Француза» из Петербурга по приказанию атамана Рубцова, во Флоренцию, на помощь Капустняку, в шайке окончательно произошел раскол. Васька-Волк отделился с тремя наиболее влиятельными членами и стал собирать новую