– Эй, парень. Ты все еще с нами? – спросил Джон.

Марк помахал головой, чтобы в ней прояснилось:

– Да, старик. Извини. Просто задумался.

– Точно, парень. Последний раз ты выглядел так задумчиво, когда узнал о Сандре. О, это все из-за какой-нибудь цыпочки, да?

– Не хочу говорить об этом. Особенно когда ты увешан женщинами.

– Больше ничего не говори. Ладно, дамы, пора расходиться. Увидимся позже, о’кей?

Надувая губки, поклонницы медленно разошлись. Как только они остались одни, Джон повернулся к нему:

– Ну, давай рассказывай. Что случилось?

– Ничего, просто я сегодня не в своей тарелке.

– Точно. А я Роберт де Ниро. Начни сначала.

Марк посмотрел на него и вздохнул:

– Хорошо, но ты подумаешь, что я ничтожество.

Джон удивленно приподнял бровь.

К концу рассказа текила закончилась. Джон допил последний глоток пива, покачал головой:

– Ты прав.

– Насчет чего?

– Я и правда думаю, что ты ничтожество. Как ты мог бросить ее в таком положении?

Вдруг Марк ощутил, как у него волосы встают дыбом.

– Я ее не бросал. Это был ее выбор. Она уехала, не сказав мне ни слова.

Джон встал.

– Только после того, как ты доказал, что еще не дорос до того, чтобы полагаться на тебя в трудную минуту. И правильно сделала.

– Куда ты собираешься?

– Никуда. А вот ты уходишь. Тебе нечего здесь делать, Марк. Мужчина встает и идет за своей женщиной. Ты уже достаточно взрослый, чтобы вот так обижаться, потому что все слишком серьезно.

Не зная, что сказать, Марк ушел. Как бы там ни было, он не собирался пить с тем, кто читает ему нотации.

Вовсе он не обиделся. И уж конечно, вполне взрослый. Он сделал Бекки одолжение, отказавшись вмешиваться в это дело. Для ребенка лучше не иметь никакого отца, чем такого, который не любит его мать. Ему ли не знать, как это обидно. А он не любит Бекки. Может, он и испытывал к ней страсть, но не любил. Их связь не продлилась бы долго.

Даже если бы он любил ее, она бы с ним не осталась. Такая женщина может заполучить любого мужчину, которого захочет. Она никогда бы не была счастлива с таким занудой, как он.

Делая подобные логические выводы, Марк убеждал себя, что поступил правильно. Может быть, через несколько лет его сердце тоже поверит в это.

Бекки откинулась на подушку, покрытую одноразовой пеленкой, и выдохнула, пытаясь расслабиться. Пока врач водила зондом, покрытым гелем, по животу, пытаясь получить как можно более четкое изображение, она изо всех сил старалась не думать о том, когда была в таком положении в прошлый раз и о ребенке на первой сонограмме.

– Вот ты где, малыш, – сказала врач, – пришло время проверить тебя.

Бекки подняла глаза на экран, пытаясь разглядеть среди черно-белых пятен ребенка.

– М-м-м, хм-м-м, – бормотала врач. – Так хорошо. А так еще лучше. – И уже громче, добавила: – Мисс Логан, ваш эмбрион в хорошей форме. Пока все выглядит так, как надо.

Бекки все еще не знала, куда смотреть.

– Хорошо, но не могли бы вы показать мне его? Мне стыдно, но я не понимаю, на что именно смотреть.

– О, конечно, как глупо с моей стороны.

Врач стукнула по нескольким клавишам на компьютере, и через секунду плод в форме арахиса стал виден крупным планом.

– Вот ваш ребенок. Пока скрученный, но готовый расти. Хотите послушать, как бьется его сердце?

Бекки кивнула.

– Хорошо, слушайте!

Вскоре мягкий быстрый ритм заполнил всю комнату.

– Это… это мой ребенок?

Врач кивнула.

– Ой. – Бекки молчала, потом залилась слезами. Ее переполняли чувства. Радость. Страх. И горячая всепоглощающая волна любви.

Она будет мамочкой. То есть она уже мамочка. И на этот раз ничто не остановит ее, не помешает любить ребенка, дать ему все, что у нее есть.

– Извините, что беспокою вас, мисс Логан, но у меня через несколько минут еще один пациент. Мне нужно еще закрыть кабинет. Сколько фотографий вы хотите?

Сначала она хотела попросить три. Одну для нее, одну для матери. И одну послать Марку. Может быть, вид ребенка вразумит его.

Но нет, легче сказать, чем сделать. Марк не хочет становиться частью жизни этого ребенка. И она не нуждается в его помощи.

– Две, пожалуйста.

Марк пересматривал последние варианты дизайнерских разработок для «Рая», когда к нему вошел Дэвид.

– Мы собираемся в бар. Пошли с нами.

– Ну, я не знаю, Дэвид. У меня много работы.

На самом деле ему не хотелось находиться в компании этого человека вне работы.

– Брось. Мне надоело видеть тебя неприкаянным. Пора выбираться и развлекаться.

Развлекаться? С Дэвидом? Это вряд ли. Но он знал: важно показать себя частью команды.

– Хорошо. Только надену пальто.

Вскоре он уже сидел за стойкой в любимом баре Дэвида.

– Два виски, – заказал Дэвид.

– Да, я вообще-то…

– Все рекламщики пьют виски, сынок. Встряхнись.

Марк молча кивнул. Думай о деньгах, – уговаривал он себя. – И о работе. Благодаря этому человеку ты наконец получил ее. Можешь выпить немного виски, если это сделает его счастливым.

Им подали напитки, Дэвид сделал большой глоток. Марк повторил за ним, чувствуя, как все внутри загорелось.

– Послушай, Марк, я пригласил тебя выпить и хочу перейти прямо к делу.

– Да?

Почему это вдруг все захотели поговорить с ним?

– Я знаю, ты думаешь, что с Бекки поступили несправедливо, и не мое дело, что вы оба вытворяли, раз хорошо делали свою работу.

– Вроде того.

Этот человек просто образец выдержки.

Дэвид продолжал, будто не слышал ответа:

– Но так было нужно. Если бы я не разделался с ней с твоей помощью, нашел бы другой способ избавиться от нее.

– Она сама избавила вас от себя.

– О, пожалуйста. Я знал, что как она поступит, если я задействую вас обоих. Я даже предупредил людей из «Рая», что она возьмет отпуск. У Бекки слишком чувствительное сердце, чтобы она винила в своем промахе кого-то другого, кроме себя. А у тебя слишком много здравого смысла, чтобы упустить такую золотую возможность, как эта.

– Не уверен, что понимаю тебя. – У него даже живот свело.