Эдалин улыбнулась так, что Софи вновь вспомнила о кольце на пальце.

– Ах, вот она, – тихо сказала Эдалин, доставая хрупкую диадему с серебряными и золотыми завитками, украшенную аметистами, жемчугом и бриллиантами, и поднимая ее на свет. – Мы с Грейди подарили ее Джоли, когда наконец согласились на свадьбу. Мы достаточно насмотрелись, как она вопит на Брачное управление, чтобы понять: она не передумает. Она слишком любила Бранта. Но мы все равно поставили одно условие. Попросили ее окончить курсы элиты, несмотря на то что Бранта с ней не будет.

Это объясняло, почему Брант писал Джоли столько писем, пока она сидела в башнях элиты. И, скорее всего, поэтому он считал себя недостойным ее.

– Как же она на нас злилась, – прошептала Эдалин. – Говорила, что мы хотим разлучить их, чтобы они разлюбили друг друга. Но я сказала, что мои родители просили того уже у Джулин и Кеслера, чтобы доказать всем – и самим себе, – что им суждено быть вместе. Если бы они не справились с двумя годами разлуки, то как пережили бы годы насмешек? И она поставила перед собой задачу: доказать всем, что не совершает ошибку. И доказала.

Эдалин отвернулась, стараясь скрыть слезы, потекшие по щекам. Софи присела рядом с ней, обнимая.

Эдалин крепко прижала ее к себе – так крепко, что стало сложно дышать. Затем она отпустила ее, пару раз кашлянула и сказала, опуская руки:

– Прости. Мы сюда пришли не печальные воспоминания ворошить, – она вернула диадему обратно в ящик и решительно захлопнула его. – Нам надо отыскать вещи поважнее! С чего мне начать?

Софи указала на ряд ящиков, и они принялись за работу. Но даже с помощью Сандора к обеду они едва закончили с третью вещей. Эдалин призвала две тарелки влажных фиолетовых листьев, которые очень напоминали жареную курицу на вкус, и они продолжили работать за едой.

Когда они только-только разобрались с половиной вещей, в комнату заглянул Грейди.

– Ух, облако пыли от вас до первого этажа доходит.

– Ты вернулся! – воскликнула Софи, вставая, чтобы обнять его.

Рассмотрев его получше, она замерла. В волосах его запутались шипастые веточки, а на плаще засохла грязь. Но больше всего встревожили четыре тонкие царапины на левой щеке, особенно учитывая, что одна до сих пор кровоточила.

– Что случилось? – спросила Эдалин, вставая, чтобы осмотреть раны, и при этом роняя на пол несколько гирлянд.

– Ничего, – заверил Грейди.

– На «ничего» не похоже, – Эдалин коснулась кожи у царапин, и Грейди поморщился.

– Все нормально, честно. Я просто был в столице дворфов, пытался помочь раскрыть одну тайну.

– Какую тайну? – спросила Софи, пятясь, когда заметила на плаще Грейди не только засохшую грязь, но и еще что-то – и что бы это ни было, пахло оно не очень.

– Даже не знаю, подойдет ли тут слово «тайна», – сказал Грейди, вытирая щеку грязным рукавом. – Скорее, случай.

– Какой? – надавила Софи, не услышав продолжения.

Грейди поглядел на красное пятно на плаще.

– Пропало множество дворфов.

– Дворфы пропали? – спросила Софи, ощущая себя невероятно глупо.

Хотелось спросить, не отправились ли они в путешествие с хоббитом, чтобы вернуть себе Одинокую гору, но кровь на щеке Грейди убивала все желание шутить.

– Как они пропали? – спросила она.

– Это я и пытаюсь выяснить – хотя не сказал бы, что продвигаюсь. По-видимому, они пропадали по одному весь последний год, и дворфы даже не думали сообщать об этом, пока не выяснилось, что пропали уже тридцать.

– Тридцать? – прошептала Эдалин.

– Это много? – спросила Софи.

– Дело не только в количестве. Но когда в последний раз проходила перепись, во всем мире было всего триста двадцать девять дворфов. Они одиночки и не живут вместе. Так что тридцать пропавших – это… ну, нам хотелось бы знать, что происходит. Поэтому я целыми днями ползаю по их туннелям, царапаюсь, пачкаюсь и ничего не нахожу. Как будто они спрятались под землю и больше не вылезали.

– А что насчет «Черного лебедя»? – спросила Софи. – На них работают дворфы. Может, их тридцать?

– Уже об этом думал. Но я спрашивал о них короля Энки, и он сказал, что работающие с «Черным лебедем» дворфы учтены и регулярно проверяются.

– Погоди, значит, они могут привести нас к «Черному лебедю»? – спросила Софи.

– Скорее всего, но не хочу тебя обнадеживать. Король не желает раскрывать их личности, а заставить его мы не можем. В мирном договоре сказано, что дворфы должны спокойно работать с эльфами. А «Черный лебедь» – эльфы, поэтому дворфы вполне законно защищают свою частную жизнь.

– Но что тогда? – спросила Эдалин, не успела Софи раскрыть рта. – Кто-то крадет дворфов?

– Они могли сбежать. Или уйти в длительный отпуск. Или… их могли похитить. Мы не знаем. И пока ты не предположила худшее, – добавил он, оборачиваясь к Софи, – не забывай, что подобные случаи происходят куда чаще, чем мы думаем. Я уже и забыл, с чем Совет ежедневно сталкивается. Наш мир полон сложных созданий и сложных проблем. У кого-то где-то всегда какие-то неприятности. Это обычное дело.

– Нет, если учесть, в чем замешаны огры, – перебил Сандор. – Вчера Софи обнаружила весьма тревожную улику, и, боюсь, она может быть связана с вашей загадкой.

– Правда? – спросила Эдалин, с обидой и разочарованием оборачиваясь к Софи. – Почему я об этом не слышала?

– Ну, для начала, – произнесла Софи, испепеляя Сандора взглядом, – мы не знаем, были ли замешаны огры. Никто ничего не понимает.

– Все равно могла бы рассказать, – мягко заметила Эдалин.

– Знаю, – Софи перевела взгляд на пылинки, кружащиеся в воздухе, и рассказала про арометку, про устройство самонаведения и про расставленные по Фоксфайру отходники леди Каденс. Она даже рассказала о предателе в «Черном лебеде». В тайне она оставила лишь свои догадки по поводу Джоли.

Грейди вздохнул – хотя, скорее, застонал, – и провел руками по лицу, размазывая кровь из пореза.

– Сомневаюсь, что у меня хватит сил, чтобы сейчас с этим разбираться.

Честно сказать, у Софи их тоже не было.

Огры, гоблины, пропавшие дворфы?

Ее жизнь превратилась в неудавшуюся сказку.

– Эй, – произнес Грейди, крепко обняв ее. – После тяжелого дня все всегда кажется хуже, чем есть. Пойдем поспим, а завтра все обдумаем, хорошо?

Софи кивнула и, пытаясь не думать о злобных ограх и пропавших дворфах, поплелась в свою неубранную спальню. Но когда Игги вспорхнул на ее подушку и свернулся в рыжий пушистый клубок, она ощутила себя точно такой же крохотной.

Ее мир – и его проблемы – оказались больше, чем она представляла. И у нее не получалось отогнать ужасное чувство, что в этот раз никто не сможет их решить.