Она пару раз глубоко вдохнула, чтобы остановить непрекращающееся головокружение. Но тошнота вновь нахлынула, едва она вошла в небольшой плохо освещенный кабинет.

Старейшина Бронте ждал ее, сидя в единственном кресле в комнате – на вычурном троне, подходившем его шакирному плащу и короне.

Он явно был готов причинять серьезную боль.

– Ты опоздала, – сообщил Бронте, и по его радостной улыбке было видно, что свободное время он потратил на придумывание всевозможных унизительных наказаний.

Не успел он о них сообщить, как из темноты вышагнул знакомый красноволосый эльф.

– Полагаю, у нее была на это причина, – сказал старейшина Кенрик. – Прости, если напугал, Софи. Видимо, старейшина Бронте не считает необходимым снабжать одаренных светом.

– Инфликция подпитывается темнотой, – огрызнулся тот. – То, что мне приходится это объяснять, доказывает, что тебе здесь делать нечего.

– Есть чего, – поправил Кенрик. – Я буду обеспечивать безопасность Софи, поскольку ты продемонстрировал, что не всегда действуешь в лучших ее интересах.

И это слабо сказано. Когда Бронте захотел доказать, что ее способности не работают, он, по сути, пытал ее все занятие.

И все равно ей казалось, что у них с Бронте налаживаются отношения. После того как он узнал, что Софи способна насылать не только негативные, но и позитивные эмоции – что он до этого считал невозможным, – Бронте казался искренне заинтересованным в совместной работе. Но если Кенрик решил, что ему нужно вмешаться…

– Что бы ни говорил мой слабохарактерный помощник, – произнес Бронте, вновь привлекая ее внимание, – в этой башне строгие правила насчет опозданий – о чем вы, полагаю, знаете.

– Знаю, – согласилась Софи, вытаскивая синюю пластинку, которую ей дал мастер Лето. – И поэтому мне сказали показать вам ее.

У Бронте так быстро отвисла челюсть, что Софи удивилась, как она не задела пол.

– Чем ты вообще могла заслужить амнистию? – спросил он, подрываясь с кресла и выхватывая пластинку у нее из руки. – Когда я здесь учился, их сохраняли на крайний случай.

– Ну, может, с темных веков правила поменяли, – пробормотала Софи, и Кенрик усмехнулся.

– У эльфов никогда не было темных веков, – рявкнул Бронте. – И я выпустился задолго до обозначенного тобой времени.

– Серьезно? – Она знала, что Бронте Древний, и даже видела его острые уши. Но из-за коротких каштановых волос и гладкой кожи сложно было поверить, что ему несколько тысяч лет.

– Да, – сказал он, убирая амнистию в карман украшенного драгоценностями плаща, а затем указывая на свой трон. – А теперь садись. Мы потеряли достаточно времени.

– Но… это ваше место.

– Спасибо за бессмысленную трату слов. Садись уже.

Софи поглядела на Кенрика – тот кивнул, так что она неохотно дошла до кресла, отчасти ожидая заметить над ним ведро кипящей кислоты. Острый край трона врезался в ноги, а холодная твердая спинка льдом прижалась к спине. Складывалось впечатление, что Бронте лично заказал самое неудобное кресло во вселенной, а дизайнер превзошел все его ожидания.

– Как тебе известно, мои коллеги приказали тебе произвести исцеление через два дня, – обратился к ней Бронте, косо глядя на Кенрика. – И они попросили меня убедиться, что ты готова. Лично я не верю, что двенадцатилетняя девочка хоть когда-нибудь будет готова к подобной задаче…

– Мне тринадцать, – поправила Софи.

– О, ну это куда лучше. Всем известно, у подростков полно мудрости и опыта.

– Эй, вообще-то вы сами мне приказали, – напомнила она.

– Вообще-то, как можно догадаться, решение приняли остальные старейшины. Я – опять – оказался в меньшинстве.

Кенрик кашлянул.

– О, да хватит хрипеть, – рявкнул Бронте. – Итак, как я и сказал, я не верю, что тринадцатилетняя девочка хоть когда-нибудь будет готова к подобной задаче. Но я могу и ошибаться, – он скрестил руки и повернулся к ней: – Давай, начинай.

Софи поежилась на ужасном кресле.

– А… что начинать?

Бронте закатил глаза:

– Это ты мне говорила, что для исцеления необходимо насылать положительные эмоции, или нет?

– Я.

– Ну так давай, покажи как.

– Вы… хотите, чтобы я наслала на вас эмоции.

– Положительные, да. Проблемы?

О, проблемы были. Она всего раз пользовалась этим умением, когда лечила Алдена, но тогда она так отчаянно хотела спасти его, что действовала почти полностью на инстинктах.

Сейчас ей отчаянно хотелось лишь закидать Бронте сверкающими аликорновыми какашками.

– Полагаю, первый шаг – определить эмоцию, которую ты хочешь вызвать, – негромко заметил Кенрик. – По крайней мере, так меня учили. Обычно для инфликции это печаль, зависть, вина, страх и гнев. Так что для положительной инфликции это будут…

– Счастье? – предположила Софи. – И покой. И любовь. И, эм…

Она попыталась вспомнить другие эмоции, но они казались вариантами тех, которые она уже перечислила.

Неужели отрицательных эмоций больше, чем положительных?

– Для начала достаточно, – сказал Бронте. – Ну, что выбираешь?

При одной мысли о том, что придется вызывать у Бронте любовь, Софи начинало тошнить. И она определенно не ощущала никакого покоя. Так что оставалось одно: счастье.

Она крепко зажмурилась и постаралась вспомнить радостные события, надеясь, что дальше в дело вступят инстинкты. Воспоминания из детства были пронизаны грустью, потому что она лишилась семьи, так что она сосредоточилась на новой жизни, вспоминая друзей, Грейди с Эдалин, Силвени. Но даже эти воспоминания смешивались с сомнениями, волнением и неуверенностью.

– Я жду, мисс Фостер, – вмешался Бронте.

– Ох, умоляю, прошло всего пару секунд, – сказал ему Кенрик. – Ты молодец, Софи.

Похвала помогла расслабиться, и она перешла к воспоминаниям помельче: день, когда она спасла Игги, ее первый полет с Силвени, каждый раз, когда она смотрела в прекрасные бирюзовые глаза…

Теплая энергия переполнила разум, и Софи подпитывала ее другими воспоминаниями, пока сознание не переполнилось до самых краев. Перед глазами посинело, и Софи сосредоточилась на Бронте и выплеснула силу из своего разума.

От эмоций Бронте резко вздохнул, его резкие черты лица смягчились. Едва заметная улыбка коснулась губ, но тут же пропала.

– Сложно назвать это инфликцией, – сказал он, хотя голос звучал мягче обычного. – И это все, на что ты способна?

Софи вцепилась в подлокотники трона, сосредотачиваясь на самом ясном воспоминании: день, когда Фитц рассказал, что она эльфийка. Тогда она еще не знала о «Черном лебеде» и о похитителях, не знала, что придется уйти из семьи. Он унес ее из мира головных болей, ревущих мыслей и постоянного чувства, что она слишком странная, слишком другая – и показал, где ее истинный дом. И тогда на мгновение все показалось таким правильным, будто пропавший кусочек мозаики встал на свое место.