уже держал одной рукой мою ладонь, а второй осторожно ощупывал заросшие раны. — Сыпь, как и ожидалось. Хорошо, что пошла не слишком далеко. Какие-нибудь еще негативные эффекты чувствуешь? Недомогание? Головокружение?

— Голова кружится, — кивнул я, — но это скорее от голода. А в остальном нормально.

— Ну и отлично. Действие мази оказалось в среднем где-то на тридцать процентов медленнее, чем по моим подсчетам, но это может быть связано с тем, что у тебя в целом организм довольно слабый.

— В любом случае это поразительный эффект. Спасибо вам, — благодарно кивнул я.

— Не за что, — хмыкнул старик. — Если ты забыл, я это сделал не просто по доброте душевной, а чтобы испытать новую разработку. А вот за это можешь поблагодарить, — он достал из кармана и протянул мне темно-синюю тонкую кожаную перчатку. Мизинец и указательный палец были зашиты почти наглухо, так что о ее предназначении долго думать не стоило. — Поздравляю с вступлением в должность моего подмастерья.

Я широко улыбнулся.

Подарков мне почти никто и никогда не дарил. Отец на дни рождения, но это было больше похоже на подачки, тем более с учетом того, что эти «подарки» даже никакими словами не сопровождались. Ну и еще близнецы каждый год организовывали какой-нибудь небольшой презент вроде заказного торта или новой перьевой ручки.

Чтобы кто-то расщедрился даже не просто на подарок, а на что-то, сделанное лично для меня? Это было непривычно и очень приятно. Приняв перчатку, я натянул ее на руку. Село идеально, а прохладная кожа уменьшила зуд.

— Спасибо.

— Пожалуйста, — кивнул Нимпус, тоже показав широкую искреннюю улыбку. — Ну, что? Теперь можно и в столовую?

— Нет, — покачал я головой. — Был я там вчера ради интереса. Не знаю, как кормят гладиаторов, но о нормальном питании для персонала тут явно не думают. Я уже послал Дзинту за нормальное едой. Считайте это моим небольшим ответным подарком.

— Отлично! — одобрительно кивнул старик. — Тогда, что, давай я пока расскажу, что у меня тут и где?

— Давайте.

— Хорошо, тогда небольшая экскурсия перед завтраком!

* * *

Освоиться в лаборатории Нимпуса оказалось несложно.

У старика, несмотря на внешний беспорядок, была четкая схема расположения материалов, поняв которую раз, впоследствии можно было искать нужные ингредиенты раз в десять быстрее, чем если бы они лежали, например, просто по алфавиту.

Моих навыков фармацевтики, накопленных в процессе разработки ритуала создания проводника Потока, сильно недоставало, чтобы мгновенно втянуться в процесс. Но как минимум я понимал смысл почти всего из того, что мне рассказывал Нимпус, а запоминание всех имевшихся у него в наличии материалов и их свойств было лишь делом времени.

К тому же, хотя никакой особой структурой объяснения старика не отличались, учитель из него был очень даже неплохой. Настолько неплохой, что даже близнецы, которых я все-таки решил тоже приставить к делу, чтобы они не шатались целыми днями по Львиной Арене, к концу дня начали задавать грамотные вопросы и делать неожиданно удачные выводы.

А еще отсутствие боли в левой руке очень помогало повышению концентрации, так что я мог даже одновременно слушать старика и практиковать вызов Штиля.

В общем, это был один из самых продуктивных моих дней за последние несколько месяцев. И когда я вдруг понял, что накопившаяся усталость наконец дала о себе знать и я могу в любой момент вырубиться, висящие на стене часы неожиданно показали уже восьмой час вечера.

В теории можно было бы найти, где притулиться и на самой Львиной Арене. Как минимум моих денег должно было хватить с лихвой, чтобы снять пару комнат в мини-отеле.

Но, обдумав все еще раз, я все-таки решил на эту ночь вернуться в особняк.

План моей матери, каким бы он ни был, я уже сломал. Если то, что она задумала, можно было перенести на сегодня, то с тем же успехом это можно будет перенести и на завтра, и на послезавтра, и так далее. А совсем не возвращаться домой я пока что не мог себе позволить, чтобы не провоцировать отца лишний раз.

Так что в половине восьмого мы собрались, попрощались с Нимпусом и спустя четверть часа покинули Львиную Арену. Я настолько хотел спать, что, когда уселся на сиденье машины, буквально выключился, вообще не запомнив дорогу обратно до дома.

К сожалению, по приезде в особняк точно также расслабиться, лечь и заснуть я себе позволить не мог. Как минимум нужно было по максимуму обезопасить свою спальню от неожиданных вторжений, да и в целом приказ, отданный Шейну моей матерью, отказывался выходить из головы.

Помывшись и переодевшись, я сказал Дзинте и Гинте на сегодня остаться в комнатке для слуг, примыкавшей к моей спальне. В ней они спали, когда мы были маленькими, но после того, как я стал достаточно большим, чтобы справляться с большинством бытовых дел сам, я отправил их в крыло к остальным слугам.

После чего использовал паутину Ана, чтобы создать что-то вроде системы оповещения на двери и окнах, а также подготовил пару ловушек. Возможно, это и был перебор. Но этот был как раз тот случай, когда перебдеть было в сто раз лучше, чем недобдеть.

Наконец, уже в двенадцатом часу, я улегся в кровать. Казалось, что нервы, накрученные за время всех этих подготовительных работ, не позволят мне заснуть. Но отсутствие боли и нормального сна в течение уже почти недели, отправили меня в объятья Морфея за считанные секунды.

К сожалению, разбудили меня не близнецы. Нить паутины, один конец которой был привязан к двери, а другой — к моей руке, натянулась и, прежде чем порваться, больно врезалась в покрытую сыпью кожу.

Вида, что проснулся, я, однако, не подал. Продолжил лежать с закрытыми глазами.

Впрочем, увидеть, что происходит в комнате, мне это не помешало.

Ан выбрался из моей ладони, прополз под одеялом, потом вниз головой под матрасом кровати и, наконец, притаился в углу у ножки, едва ли видимый с учетом темноты и своей полупрозрачности.

Ночной гость тем временем уже подошел к моей кровати.

— Спишь, — едва слышным шепотом произнесла Пайра иф Регул. — Маленький надоедливый ублюдок.

И тебе спокойной ночи, мама.

— Почему не вернулся вчера? Тогда мне бы не пришлось делать этого самой! — она говорила как бы со мной, но, очевидно, просто высказывала свои недовольства. — А теперь мне придется самой марать руки,