Пайра умела использовать Поток, разумеется. Но боевых техник не знала и драться не умела.

А потому у Гинты получилось, налетев на нее, опрокинуть стоящую на одной ноге женщину навзничь. Правда, хотя сражаться она и не умела, нечеловеческий уровень рефлексов прилагался к уровню Полного Штиля по умолчанию.

Так что Пайра не упала на спину, успев подставить руку. Ту руку, в которой находился стеклянный бутылек, из которого она набирала шприц.

Раздался тихий треск, после чего — сдавленный вопль боли.

— Сученыш! — рявкнула Пайра, взмахом руки отбрасывая Гинту в стену.

Парень, с гулким звуком врезавшись покрытый тонкими дощечками вагонки камень, осел на пол, не подавая никаких признаков жизни. А Пайра, вскочив и резким взмахом вытряхнув из руки осколки стекла, снова пошла на меня.

Ей, похоже, уже было все равно на последствия. В горящих яростью глазах читалось лишь одно: желание исполнить задуманное.

Однако вонзить в меня шприц ей снова не удалось. Прежде чем она нависла надо мной, ее шея наткнулась на еще одну нить, сплетенную на этот раз аж из пятидесяти паутинок и натянутую между вертикальных колонн кровати.

— Что за фокусы⁈ — прорычала Пайра, закашлявшись.

Взмахнув рукой вслепую, она нащупала почти невидимую полупрозрачную нить и резко дернула ее на себя, разрывая плод моих усилий силой пользователя Потока. Тем не менее, это был еще не конец.

— АБРАКАДАБРА, СУКА! — рявкнул я, изо всех сил отталкиваясь одной рукой от кровати и выбрасывая вторую прямо Пайре в лицо.

Ан к этому моменту уже вернулся ко мне. И теперь я мог призвать его снова, как и раньше, из любой проводящей Поток части тела. Плюс, ровно также, как я мог сделать его полупрозрачным, подавив утечку энергии из его тела, я мог и заставить его засиять ярче любой лампочки.

В полутьме спальни, освещаемой лишь неполной луной через окно, такая вспышка была по-настоящему ослепительной. Настолько, что Пайра аж отшатнулась, а у меня самого, даже не смотря на то, что значительную часть вспышки закрывала моя собственная ладонь, перед глазами заискрили разноцветные круги.

Не став дожидаться, когда в глазах прояснится, я крутанулся по кровати в обратную сторону, к стене. И, судя по деформации матраца, на который Пайра, похоже, поставила колено, вовремя.

А еще через секунду, когда мои начавшие приходить в норму глаза уже увидели приближающийся к моей груди шприц, в ушах раздался полный едва сдерживаемого гнева голос отца.

— Что это ты тут творишь, дорогая?

Пальцы Рагана сжимали руку Пайры, удерживая иглу шприца в тридцати сантиметрах от моей кожи. Тяжело выдохнув, я откинулся на подушку. Спасен.

* * *

Эм… неловко. Почему мне так неловко?

За небольшим письменным столом, на котором в творческом хаосе были разбросаны блокноты с моими записями, карандаши, линейки и прочий канцелярский материал, сидели трое: отец, мать и сын.

Дзинта унес брата в лазарет, забрав с собой шприц Пайры на анализ нашему домашнему врачу. Гинта выжил, но, кажется, у него было сотрясение. Впрочем, им в любом случае нечего было делать сейчас в моей спальне.

А вот мне… нет, понятно, что я был жертвой покушения и главным свидетелем. Но все равно ситуация была диковатой.

Отец сидел, сложив руки на груди, переводя пристальный взгляд с меня на Пайру. Та, с посеченной ладонью, обмотанной снятой с подушки наволочкой, делала вид, что оказалась тут совершенно случайно, усиленно пялясь в окно.

Она не собиралась начинать разговор, это было очевидно. А отец, судя по всему, пытался сейчас просчитать в уме, каких последствий ему ждать от каких своих решений.

Потому что, хотя перспектива потерять меня, на которого положили глаз в главной ветви, была неприятной, конфликт с кланом Генуби из-за обвинений в сторону Пайры ему, очевидно, тоже был не нужен.

Про то, что мы тут как бы были семьей и вроде как все должны были жить в мире и согласии, все давным-давно забыли. Впрочем, меня самого от этой концепции тоже теперь воротило.

Определенную ясность и понимание дальнейших действий должно было внести раскрытие содержимого шприца. Если там был смертельный яд — это одно. А если какое-нибудь снотворное — совсем другое.

Однако ждать результатов в любом случае нужно было минимум пару часов. И до тех пор, похоже, они собирались просто молча сидеть.

С одной стороны, я, как жертва, вполне мог бы тоже просто сидеть с недовольным и обиженным хлебалом. В каком-то смысле так даже было бы правильнее, поскольку молчание в такой ситуации было чем-то вроде механизма поддержания позиции.

Заговорил — значит показал, что по-другому не можешь, значит слабак. Ну, это очень утрированно, но смысл такой.

Однако Пайра сейчас, похоже, в принципе не собиралась говорить вообще ничего, даже если бы ее начали напрямую обвинять в попытке моего убийства. А отец либо был осторожен и не хотел делать поспешных выводов, либо, что в данном случае было почти тем же самым, оказался слишком большим ссыклом, чтобы что-то сказать.

Так что, по сути, у меня был карт-бланш на несение абсолютно любого бреда, и эти двое вряд ли хотя бы попытаются меня заткнуть, чтобы не показать друг перед другом свою слабость.

Ну, разумеется, бредить я не собирался. Наоборот, раз уж меня посадили с ними за один стол, в моих планах было по полной воспользоваться этой возможностью и вытянуть из того, что я едва не сдох, максимум пользы.

— Расставим все точки над Ё, — произнес я, нарушением тишины призвав на себя взгляды четырех удивленных глаз. Но, как и ожидалось, останавливать меня никто не стал. — Во-первых, я хочу сразу прояснить. Мне нечего терять. Мне глубоко насрать, что будет с кланом Регул и семьей иф Регул, со всеми моими братьями и сестрами, и тем более с вами, дорогие попытавшаяся убить меня мама, и ничего по этому поводу не собирающийся делать папа. И, более того, мне плевать, что будет со мной самим, особенно если напоследок я сумею вам обоим хорошенько поднасрать. Договорились? Можете не отвечать, вижу, что вы согласны. Теперь дальше. Во-вторых, ритуал, который я проводил, прошел успешно. Я создал проводника Потока, с помощью которого несколько минут назад избежал укола неизвестным шприцем. Можете познакомиться. Это — Ан.

На мою ладонь, выбравшись из нее же, взобрался пятисантиметровый паучок. Отец, пристально вглядевшись в Ана, кивнул, видимо каким-то своим мыслям.

Он знал о ритуале и его сути и должен