Когда мы курили тот, первый в моей жизни комок гашиша, я чувствовала, что эта дружба была суждена самой судьбой. Предметы стали слегка расплываться, цвета стали более яркими, а звуки – резче, но это нисколько меня не раздражало, а лишь усиливало восприятие. Индийская ткань платья Эми, постеры с рок-музыкантами, кустарно выкрашенные стены – все приобрело какой-то колдовской вид. Я была готова вслух расхохотаться. Мир, как оказалось, не такая уж и серьезная штука. Все мои тревоги куда-то улетучились, и мне показалось, что новая подруга приняла меня всем сердцем.

Эми перестала быть недостижимой богиней и превратилась в такую же девушку, как я, человеком, с которым я делила мистический опыт. Музыка, звучавшая из стереоколонок, казалась необычайно цельной и полной, несравненно захватывающей. Я чувствовала себя так, словно после долгого мучительного пути наконец вернулась в родной уютный дом. «Я так долго ждала / Чтоб вернуться сюда / В лучах твоей любви!».

В своей новой школе я всегда чувствовала необходимость приспосабливаться, быть – против своей воли – конформистом, продолжая чувствовать себя другой. Конечно, там мне было лучше, чем в Гринвуд-Лейке, но я всегда опасалась, что мои новые друзья и подруги на самом деле не любят, а просто терпят меня из сострадания. Но с Эми я чувствовала, что меня по-настоящему понимают. Встречаясь с новыми людьми, мы говорили им, что мы – сестры, и это подчеркивало глубину и нерушимость наших уз. Она смотрела на меня как на свою кровную родственницу. Я думала, что гашиш стал решающим фактором, – он придал мне недостающий элемент, позволивший мне открыться дружбе без тревоги за ее подлинность. Мне потребовалось неестественное ощущение для того, чтобы почувствовать, что мои отношения с другим человеком реальны.

Кайф сломал стену страха, который удерживал меня от сближения с другими людьми или от примирения с собой; казалось, что гашиш решил мою вечную проблему – совместить дикое любопытство к новым ощущениям и панический страх перед ними. Я с головой погрузилась в чтение литературы о моей новой страсти и решила, что существуют два типа наркотиков: психоделики (включая марихуану), которые стимулируют духовный рост и сознание; и порошки (кокаин и героин), которые, вместе с алкоголем, предназначены для получения удовольствия и бегства от действительности.

Я подумала, что для меня будет достаточно развивающих наркотиков; использование их для просветления казалось мне вполне допустимым, однако употребление наркотиков второго типа для бегства от реальности и для удовольствия показалось мне чреватым угрозой привыкания, пристрастия и зависимости. Я и так уже была в достаточной мере испугана необходимостью как-то справляться со всеми изменениями, которые происходили со мной в подростковом периоде.

Мозг подростка не является просто недозрелым мозгом взрослого человека. Мозг в это время претерпевает превращение, сравнимое по своим масштабам только с взрывоподобным развитием его в первые несколько лет жизни. Эта стадия развития (подростковый период) невероятно важна для понимания природы наркотической зависимости: большинство нарушений обучения происходят именно в этой фазе развития, и возникновение наркотической зависимости не является исключением. Так же как аутизм никогда не появляется внезапно у взрослого человека, а шизофрения редко начинается до полового созревания, наркотическая зависимость в подавляющем большинстве случаев есть расстройство, характерное для позднего подросткового периода и для молодых взрослых.

Как я уже упоминала выше, зависимость в 90 процентах случаев начинается в подростковом возрасте. Так, если человек начинает регулярно употреблять спиртное в возрасте 14 лет, то шансы стать алкоголиком составляют для него пятьдесят на пятьдесят. Но если он начинает пить в возрасте старше двадцати одного года, то шансы резко идут вниз, и вероятность заполучить алкоголизм составляет всего 9 процентов. Часть истории заключается в том, что люди, склонные к раннему началу приема сильнодействующих средств, как правило, имеют активные гены, предрасполагающие к зависимости, или имеют в анамнезе психические травмы, которые предрасполагают к приему наркотиков или алкоголя. В том, как именно возникает наркотическая зависимость, играют роль сильные и слабые стороны подросткового мозга, а также то влияние, какое оказывают на него изменения, связанные с пубертатным периодом.

Начальная школа – это относительно статичный период в развитии головного мозга. Однако в предшествующий период, между рождением и выходом из детского сада, мозг достигает размера, составляющего 95 процентов от размера взрослого мозга. Если учесть разницу в размерах тела и в его строении между средним взрослым человеком и шестилетним ребенком, то придется лишь удивиться тому факту, что первоклассник обладает почти взрослым по размеру мозгом, заключенным в тело, которое в два с лишним раза меньше тела взрослого человека.

Более того, процесс перехода от детства к юношеству – это не просто линейный и быстрый рост и созревание тела на фоне скромных изменений головного мозга. Наоборот, в возрасте от полового созревания до приблизительно двадцати пяти лет мозг претерпевает перестройку, сравнимую по масштабам с его быстрыми изменениями в течение первых пяти лет жизни. При этом очень важно, что и юношество, и детство отмечены не только ростом, но и «подрезанием» – происходит избирательное уменьшение числа нервных клеток и связей между ними. Этот процесс в значительной мере влияет на выбор – заниматься ли мозгу дифференциальным исчислением, или посвятить себя кокаину.

Процесс «подрезания» может принять экстремальные формы. В детстве в мозге образуются миллиарды связей между нейронами, из которых впоследствии отмирает около половины, при этом отмирание затрагивает лишь определенные области мозга. В подростковом возрасте значительно уменьшается в объеме серое вещество; причем в наибольшей степени это касается префронтальной коры. Процесс уменьшения количества серого вещества продолжается приблизительно до двадцати пяти лет. (Кстати, надо помнить об этом нормальном уменьшении объема при оценке результатов исследований по влиянию наркотиков на подростковый мозг: уменьшение объема тех или иных областей не всегда говорит о патологии, но, скорее, о повышении эффективности.) В то же самое время происходит рост миелиновых оболочек, одевающих проводящие пути и соединения нервных клеток, что приводит к увеличению числа проводящих контуров и повышению скорости передачи нервных импульсов, улучшая сигнальную функцию мозга. Усовершенствование изоляции проявляется увеличением доли белого вещества (миелина) в общем объеме мозга.

В процессе развития такое подрезание избытка мозговой ткани и предупреждение его чрезмерного роста не менее важно, чем добавление новых клеток и увеличение скорости проведения импульсов. Мы часто думаем, что чем больше нервных клеток, тем лучше, но на самом деле неспособность мозга избавиться от лишних клеток может привести к серьезной патологии. Одним из самых характерных морфологических признаков аутизма является избыток мозговой ткани в раннем детстве, когда некоторые области мозга начинают обладать избыточным числом связей с другими участками мозга, или, проще говоря, в мозге образуется слишком много нервных клеток и слишком много связей между ними.