набок, открыв его собственные волосы. Очень светлые, почти белые. Но с серым оттенком, словно седые.

— Или впрямь седые?

— Он был молод для такого цвета. Поверьте, я понимаю, о чем говорю. Тому мужчине было лет двадцать пять, не больше.

— С чего вы взяли?

— Кожа рук, шея, — принялся перечислять Константин. — К тому же он ни разу не присел и не сменил позу, пока я снимал мерки.

— Может, просто тренированный или военный? — усомнился я.

— Он не терпел. Именно не устал, — настаивал собеседник. — Я такие вещи вижу. У военных выправка иная, будто они палку проглотили.

— Хорошо, — не стал я спорить.

— Но самое удивительное, когда я закончил примерку, то не смог заметить парика, поверх его волос. А глаз у меня наметан, — модист почесал затылок. — И линз тоже. Я даже постеснялся настаивать на камне для пуговиц в цвет радужки.

Я подумал, что Константин этим спас себе жизнь. Наверняка, он успел заметить настоящую внешность мимика, когда с него на мгновение слетела иллюзия. И если бы тот понял, что его увидели настоящим, Веленцеву не поздоровилось.

— Кроме волос и оттенка глаз он изменился? — рискнул спросить я.

— Нет, — чуть помедлив ответил мужчина. — Я еще тогда думал, что он на редкость обычный и неприметный. Мимо такого на улице пройдешь и не обратишь внимания. А вот с теми волосами и глазами даже его прямой нос кажется выдающимся.

— А вы не могли бы его узнать, если увидели? Например на фотокарточке?

— Зачем мне фото, раз я способен нарисовать этого человека, — удивился модист, перегнулся через подлокотник кресла, чтобы поднять сброшенные ранее блокнот и карандаш.

Живое и мертвое

Константин обладал отличной памятью, и на листе быстро появились контуры лица. Любопытный призрак подошёл к Веленцеву, с интересом посмотрел на рисунок:

— Хорошо выходит, — отметил он.

Я задумчиво кивнул. И призрак с удивлением уставился на меня:

— Ты что? Меня видишь?

Я снова едва заметно кивнул.

— Значит, ты шаман? — начал гадать призрак.

Поднявшись, я спросил увлеченного работой Веленцева:

— Простите, мастер, где у вас уборная?

Константин махнул рукой в нужную сторону и снова принялся водить карандашом по бумаге. Я же незаметно поманил призрака за собой и направился в указанном направлении. Дух последовал за мной.

Мы свернули в арку и остановился в узком коридоре. И нагнавший меня полупрозрачный мужчина тут же уточнил:

— Так выходит, ты шаман?

— Не знал, что шаманы умеют говорить с призраками, — покачал головой я. — Увы. Я всего лишь некромант.

— Да иди ты! — тут же ответил собеседник. — Лукавишь!

В ответ я призвал один из тотемов и поделился с призраком силой, напитывая его. Призрак застыл, жадно вбирая энергию. Но я щёлкнул пальцами, обрезая нить:

— Хватит с тебя. Я смотрю, ты и так не голодаешь.

— Это да, — согласился призрак. — Хотя в последнее время хуже. Этот, — он указал на стену, за которой рисовал Веленцев, — Того и гляди в уныние выпадет. И перегорит. Эх, вот если бы он меня слушал…

Призрак помрачнел, а затем вдруг с надеждой посмотрел на меня:

— Слушай, некромант, он же тебе вроде как помог. Окажи ему ответную услугу, так сказать.

Я с интересом смотрел на призрака, ожидая продолжения.

— В общем, я здесь работал раньше. Пока я со снадобьями не переборщил.

— Ты отравился?

— Можно и так сказать, — ответил мужчина и смущенно опустил голову. — В мое время было принято пить всякую гадость. Это вроде как должно было вознести нас ближе к эфиру. Но на деле, мастер, все вещества лишь размягчали мозг и изнашивали организм. Однажды мое сердце не выдержало.

— Мне жаль.

— Брось, — отмахнулся призрак и меня окатило волной воздуха. — Мне некого винить в том, что я бездарно распорядился своей жизнью. Однако и в смерти я не смог найти покой.

— Ты не можешь найти выход? — поинтересовался я.

— Не в этом дело. Я отлично ощущаю, где находится край, за которым меня ждет иная жизнь или что там…

Он произнес это с нарочитой беспечностью, но все же бросил на меня испытующий взгляд.

— Но я не могу уйти.

— У тебя осталось незаконченное дело, — догадался я.

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил мужчина. — Да и не тороплюсь я на ту сторону. Тут мне все привычно. И за работой этого недотепы приятно наблюдать. Он даже не стал ничего менять в моей мастерской.

— Мастерской? — переспросил я. — Ты тоже модист?

— Лучший в городе, юноша! — гордо ответил собеседник. — Позволь представиться: Николай Барков.

— Основатель мануфактуры НБ, — догадался я. — Сама императрица выходит в свет в ваших туалетах, насколько я знаю.

— Она имеет вкус! — самодовольно усмехнулся Николай и посмурнел. — И этот Веленцев напоминает меня. Так же живёт работой. Если он выгорит…

— А ты питаетешься творчеством, — догадался я.

— Именно, — кивнул Барков. — И голодать не хочу. Но придется, если у Веленцева ничего не наладится.

— И как я должен помочь ему? Я ничего не понимаю в работе модиста.

— А тебе и не надо. У меня в подсобке тайник остался. В нем небольшие сбережения и кое-какие заметки. Думал, наследники найдут при ремонте, да эти прощелыги помещение продали и купили салон в центре города. Им, видите ли, дизайн местный не понравился, — мужчина ударил кулаком по стене и вышло довольно крепко. — Ну и пошли они тогда лесом, раз не захотели. А этому бедолаге какая-никакая, а помощь. Ты бы передал, некромант.

— Хорошо, — ответил я и вышел из коридора.

Веленцев словно и не заметил моего отсутствия. Он уже заканчивал портрет. Отложил карандаш, внимательно осмотрел рисунок. И, видимо, остался доволен своей работой:

— Готово, мастер Чехов, — произнес он, протягивая мне лист.

Я взял его, взглянул на нарисованного человека. Вышло на редкость хорошо. Художник уловил взгляд исподлобья, узкую переносицу, широкие брови и недовольно поджатые губы.

— Не могу быть уверенным, но мне показалось, что у него именно такая прическа под париком. Странно, что локоны были не примяты. Но быть может, я просто додумал его образ, и он острижен совсем иначе.

— Не думайте об этом.

— Я попробую вспомнить что-то еще… — начал было он, но я покачал головой.

— Не надо, Константин. Поверьте, этот человек не стоит вашего внимания. И будет лучше, если вы забудете о нашем разговоре и более никому не станете говорить о нем.

Веленцев напрягся и медленно произнес:

— Он опасен?

— Может быть, — я уклонился от прямого ответа. — Но вам ничего не грозит, если наш разговор останется между присутствующими.

Я посмотрел на призрака, который насупился.

— Кому я смогу рассказать? Стене?

— И у стен есть уши, — пробормотал я старую поговорку и бережно свернул бумагу, чтобы убрать в карман. — У меня есть к вам еще дело, мастер Веленцев.

— Слушаю, — осторожно отозвался Константин.

— Вы же знали, что здесь творил Николай Барков? — решил я начать издалека.

— О да! — воскликнул Веленцев и прижал ладони к груди. — Он начинал здесь свой путь модиста и вернулся сюда после того, как покорил Петроград. Я слышал, что он очень любил эту мастерскую. И я посчитал это добрым знаком. И был удивлен, что мастерскую такого великого человека сдают настолько дешево.

— Какой льстец, — протянул призрак, но выглядел при этом довольным.

— В общем, не знаю, как вы к этому отнесетесь, — продолжил я, — но Николай Барков остался здесь после смерти. Вернее, его призрак.

Я думал, эта информация испугает Веленцева. Но вышло иначе. Модист вскочил с кресла и принялся ходить по студии, заламывая руки:

— Это правда? Вы не шутите? — то и дело уточнял он, останавливаясь и оборачиваясь ко мне. — Откуда вы знаете, Павел Филиппович? Я ведь однажды даже пытался провести спиритический сеанс, чтобы поговорить с Николаем. Пригласил медиума…

— Помню этот спектакль, — скривился Барков. — Приперлась здоровенная баба воняющая чесноком и собачьей шерстью. Ходила по комнате и приглядывала, что стащить. Но не сумела спрятать под платьем ничего ценного. Я вытряхивал из-под подола то кружева, то резинки.

— Очень талантливый медиум, скажу я вам, — продолжил Константин. — Правда, весьма нервная. И она отчего-то крутилась и цепляла локтями полки. Много чего потом оказалось на полу.

— Я к ней в исподнее забрался, чтобы вернуть пуговицы из перламутра! — возмутился Барков. — Сказочный дуралей оставил воровку одну, когда она потребовала.

— Ей даже потребовалось сконцентрироваться, — продолжил делиться впечатлениями живой модист, не слыша возгласов мертвого. — Но все же ей не удалось вызвать дух Николая. Он не захотел общения.

— Я не захотел, — всплеснул руками бывший хозяин мастерской. — Я орал потерпевший! Но та медиумка не услышала бы даже писк призрачной мыши.

— Сожалею, — мягко отозвался я и решил не расстраивать модиста. — Смею предположить, что медиум не смогла настроиться на тонкую натуру почившего мастера.

— А вы… — Константин вопросительно уставился на меня.

— Я некромант.