И, легко прикоснувшись к его плечу, быстро ушла. Мэтью был не то что ошеломлен отказом, он просто не понимал, как ему — богатому и такому, как он считал, красивому мужчине, могли отказать во взаимности. Его это зацепило. Сильно зацепило. Весь следующий день он ожидал встречи с Катей, но, увы, ее нигде не было. Он перешагнул через свое самолюбие и спросил на ресепшн, не уехала ли Катя из отеля. Оказалось — нет.

Мэтью заказал бутылку шампанского «Кристал Брут» тысяча девятьсот девяностого года за семнадцать тысяч долларов, шикарный букет алых роз и вечером того же дня постучался в номер к Кате. Она открыла дверь в воздушном светло-розовом длинном пеньюаре, подчеркивающем свежесть ее кожи. Никакой косметики и украшений, что лишний раз подчеркнуло ее красоту. Катя внимательно взглянула на Мэтью и пригласила его в свой сюит.

В этот вечер она показала ему «небо в алмазах». А под утро в мягкой форме потребовала, чтобы он ушел в свой номер, сопроводив словами:

— Ты изумительный любовник, но это ничего не значит. Нам было хорошо ночью, меня вполне устраивают периодические встречи с тобой. Я могу предполагать, что ты человек небедный, но! Мне не нужны твои деньги, я в состоянии обойтись без них. Мне нужны свобода и независимость.

В течение последующих двух дней Мэтью нигде на территории отеля не смог отыскать Катю. Он постоянно думал о ней, сравнивал ее со своими женами. Даже мулатка-проститутка, которую ему порекомендовал портье, не смогла снять душевное напряжение ловеласа. Наконец утром третьего дня он постучал в сюит Кати. На сей раз она была в белом коротком пеньюаре, открывавшем ее длинные стройные ноги. Вместо приветствия Мэтью, едва открылась дверь, схватил ее в свои объятия.

Через два месяца Мэтью и Катя поженились. Еще через четыре месяца Мэтью оформил страховку на миллион долларов. Катя смогла убедить его в том, что страсть мужа к мотоциклам может привести к несчастному случаю, требующему долгого и дорогостоящего лечения. Так зачем, объяснила Катя, платить за это из собственного кармана, когда лечение может покрыть страховка. Мэтью, поговорив со своим юристом, согласился с доводами жены и оформил страховку на несчастный случай и на смерть вследствие несчастного случая. Откуда ему было знать, что умрет он вовсе не из-за любви к своему «Харлею Дэвидсону». Мэтью даже в голову не могло прийти, что оброненная им фраза о том, что он — прожигатель жизни, и что денег на его век хватит, не на шутку разозлит Катю.

— И что, — спросила она в сердцах, — надо, как ты сделал это сегодня, проигрывать сумасшедшие деньги в казино?

— Слушай, Катя, — примирительно сказал Мэтью, — я же не отказываю тебе ни в чем. У нас достаточно деньжат и на рулетку, и на путешествия, и на удовольствия. Я не привык отказывать себе в удовольствиях. Не забывай — я все-таки финансовый аналитик и могу планировать предстоящие расходы. Так вот, я прикинул, что моих средств, если траты останутся на прежнем уровне и инфляция не вырастет, мне должно хватить лет на пятнадцать. Если, конечно, с компанией ничего не случится…

— Что может случиться с твоей компанией? Ты же сам говорил, что она прочно стоит на ногах.

— Я не хочу говорить об этом. Колосс тоже прочно стоял на ногах… глиняных. Я согласен, внешне наша компания представительная, но состояние ее активов сейчас оставляет желать лучшего. Мне кажется, что в последнее время наши «умные головы» неправильно определили стратегию деятельности компании и выбрали не то «флагманское» направление для инвестиций, хотя я в своем квартальном анализе предупреждал их о возможном развитии событий…

— Мэтью… — Катя в душе кипела от гнева, понимая, что Мэтью беспокоится лишь о себе. Жизнь сделала его эгоцентристом, думающем только о собственном благополучии. — Не надо мне рассказывать все это, просто объясни, что с компанией не так?

— Нашу компанию через подставных лиц пытаются пустить ко дну. И я уверен, что кто-то из директоров связан с нашими конкурентами, мечтающими завладеть если не всем пакетом акций, то уж контрольным — точно. Могу предполагать, что в ближайшее время акции нашей компании резко упадут в цене, и тогда — крах! Я думаю избавиться от своего пакета акций как можно быстрее. Конечно, я потеряю на этом, но в любом случае получу хоть какие-то деньги. И немалые.

Катя дернулась, словно от удара электрическим током. Ее голова лихорадочно заработала…

Очень скоро после этого разговора Катя, зная увлечение мужа фотографией, начала разговор о путешествии в горы:

— Я не предлагаю тебе взобраться на вершину Мак-Кинли, высота которой почти шесть тысяч двести метров, но побывать в горах Северной Америки или в Андах — это было бы замечательно.

— С чего тебе вдруг пришли в голову Анды?

— Ну Мэтью, ты меня удивляешь! Неужели кроме равнин и шельфовой зоны моря, которые ты постоянно фотографируешь, тебя ничего не привлекает? Есть саванны, пустыни, есть лесные озера и бурные реки с водопадами. Есть, наконец, горы. Почему Анды? Они уникальны. Самые старые, самые длинные, почти девять тысяч километров. Они до сих пор до конца не изучены. Говорят, что Анды — достояние мира. Так почему бы и нам с тобой не прикоснуться к этому достоянию, тем более там ты сможешь сделать снимки, которые у тебя с удовольствием купят глянцевые журналы.

И, увидев недоуменный взгляд Мэтью, расхохоталась.

— Ах, как ловко я тебя подцепила с глянцевыми журналами! Ладно, давай серьезно. Ты после поездки сделаешь в демонстрационном зале главного офиса своей компании персональную выставку. У тебя достойное хобби, и ты — единственный, кто сможет сделать снимки труднодоступных мест в горах. Давай попробуем. Я уверена, что у тебя получится! Но если не хочешь, я не настаиваю.

Через пару недель после этого разговора Мэтью с Катей отправились в горы Северной Америки. Они планировали пробыть там не более семи дней. Три дня вместе с ними был проводник из местных жителей, который довольно сносно изъяснялся на английском. На четвертый день Мэтью неожиданно для Кати предложил не брать проводника.

— Давай не пойдем далеко, я устал за эти дни. Поднимемся до той расщелины, где мы вчера делали привал. Я там заметил хороший уступ, с которого можно сделать классные фотографии.

Катя слабо запротестовала, но в душе была рада. Она все никак не могла найти повод избавиться от проводника в предыдущие дни, видя, с каким азартом Мэтью занимается фотосъемкой.

Она смотрела на своего мужа со стороны и думала о том, как бы вечером избежать близости с ним. Ее раздражало в нем все — и неуемная, не по возрасту, энергия, не дававшая, впрочем, желаемого результата, и сальные шуточки в постели, и то, как он сопит. Удивительно, подумала Катя, как быстро надоел ей Мэтью. Наверное потому, что в ее сердце не было ни капли любви к этому бонвивану, до сих пор считающему себя неотразимым мужчиной. В его воспаленном от осознания своей значимости мозгу желаемое принималось за действительное. И все мысли так или иначе крутились вокруг своей особы. Катя в счет не шла. Она была для Мэтью лишь красивой модной игрушкой, которая когда-нибудь устареет и ее надо будет заменить на новую «куклу», удовлетворяющую его сексуальные потребности лучше, чем Катя, которая периодически взбрыкивала, не желая подчиняться нездоровым фантазиям Мэтью.