Чонджо был первым корейским правителем, осознавшим опасность бесконтрольного выпуска денег. Первые корейские монеты начали отливать еще в конце X века в Корё при правителе Сонджоне. В начале XII века появились серебряные монеты характерной удлинённой формы. Основатель государства Чосон Тхэджо помимо монет начал выпуск бумажных денег (чжеохва) по китайскому примеру. В 1423 году Седжон Великий начал выпуск новых бронзовых монет в дополнение к бумажным деньгам… Но только правитель Чонджо в 1788 году ввел правило выпуска фиксированного количества монет в год (бумажные деньги к тому времени уже вышли из обращения). К сожалению, это полезное правило существовало только во время правления Чонджо, впоследствии монеты снова начали выпускаться без централизованного контроля.

В 1800 году после смерти Чонджо на престол был возведен его одиннадцатилетний сын Кон, получивший посмертное имя Сунджо. Регентом при нем стала вдовствующая государыня Чонсун, бывшая второй женой правителя Ёнджо (мать Кона была наложницей и особым положением при дворе не обладала). В будущие жены Сунджо была избрана дочь высокопоставленного сановника Ким Чжосуна, дальнего родственника государыни Чонсун и одного из ближайших помощников правителя Чонджо. Ким Чжосун был главой клана Ким из района Андон в провинции Кёнсан. На несколько десятилетий реальная власть в государстве Чосон перешла в руки этого клана.

В XI веке древнее конфуцианское учение было обновлено и дополнено соответственно требованиям времени. Так возникло неоконфуцианство, которое к XVII веку основательно устарело и стало чрезмерно догматизированным. Вдобавок авторитет неоконфуцианской доктрины был серьезно подорван тем, что ее постоянно использовали в межпартийной придворной борьбе. Дополнением к «абстрактному» конфуцианству должны были стать науки, имеющие практическое значение, которые называли сирхак. Вообще-то этот термин возник гораздо раньше — еще в период Корё, когда им называли все знания, имеющие практическое значение. Новый смысл в старое понятие вложил корейский философ Ли И (1536–1584), известный также как Ли Ильгок[75]. Он первым из ученых поставил реальность выше догматического порядка, направив развитие ученой мысли по практическому руслу.

Купюра достоинством в 5000 вон с изображением Ли Ильгока

Вот наглядный пример, показывающий важность практического подхода и опасность использования устаревших «мертвых» догм. Согласно конфуцианским принципам почтения к старшим и безоговорочной преданности тем, кто стоит выше, Чосон должен был поддерживать империю Мин в борьбе против маньчжуров, невзирая на то, что шансы Мин на победу изначально были низкими. Что бы стало с Чосоном, если бы его правители ставили бы на первое место вассальные обязательства перед минским императором, а не практические соображения?

В сирхак вошли различные реальные знания, начиная с агротехники и заканчивая новыми геополитическими трактовками. Важно понимать, что сирхак не отрицало неоконфуцианства (хотя и противопоставлялось ему), а служило дополнением к «абстрактным» догмам.

Первыми продолжателями дела Ли Ильгока стали Хан Бэккём (1552–1615) и Ли Сугван (1563–1628). Хан Бэккём в своем «Описании географии Кореи» («Тонгук чиричжи»)[76] посягнул на «святая святых» — на название «Чосон», которое, по его мнению, служило у древних китайских историков не именем собственным, а синонимом слова «земли», например «емэк-чосон» обозначало земли племени емэк. Такое мнение было ошибочным, поскольку «Чосон» — это все же имя собственное, но дело не в Чосоне как таковом, а в смелости мышления Хан Бэккёма, который проанализировал и переосмыслил всю китайскую трактовку корейской истории. Как практик Хан участвовал в экономических реформах своего времени, в частности, работал над созданием изданного в 1608 году «Закона об эквивалентном налоге» (тэдонпоп), согласно которому разнообразные натуральные подворные подати крестьян заменялись единым рисовым налогом (тэдонми).

Ли Сугван прославился своими «кощунственными» естественнонаучными взглядами и не менее «кощунственными» призывами перенимать полезные знания от иностранцев. Ли Сугван первым из корейских ученых открыто заявил, что небо представляет собой всего лишь пустоту над земной поверхностью, которая не может обладать сакральной силой (в первую очередь не может давать и отбирать мандаты на правление).

Течение сирхак заложило основы реформаторского Движения к новому (Кэхва[77] ундон), а также подготовило почву для восприятия западных научно-технических достижений и религиозно-философских идей. При множестве достоинств у течения сирхак был один крупный недостаток — его представители не могли полностью избавиться от конфуцианских «оков». Один из северных историков метко сравнил сирхакистов с птицей, привязанной за ногу к ветке, — далеко такая птица улететь не может.

Казалось бы, что после смерти наследного принца Сохёна (того самого, который привез в Чосон несколько христианских трактатов, переведенных на китайский язык) и масштабных гонений на христиан с христианством на Корейском полуострове покончено навсегда. Но привлекательность христианства была настолько велика, что многие корейцы продолжали исповедовать его тайно.

У конфуцианства есть одна «точка несовместимости» с христианством — обряд чеса[78]. Принадлежность к христианской церкви означала отказаться от конфуцианского культа предков со всеми его обрядами и вместо этого молиться за спасение душ усопших. Но многие корейские христиане действовали по принципу «большая чашка риса лучше маленькой»[79] и выражали предкам свое почтение как в виде молитв, так и в виде жертвоприношений. Но «настоящие» христиане уничтожали в своих домах алтари и поминальные таблички. Таки смельчаки могли крупно пострадать (и страдали).

Ли Ик