Государыня Синджон

Тэвонгун Ли Хаын

Тэвонгуну приходилось проявлять большие дипломатические способности для того, чтобы не разочаровать свою благодетельницу и покровительницу государыню Синджон и не войти в прямую конфронтацию с домом Кимов, позиции которого целенаправленно ослаблялись проводимыми им реформами.

Тэвонгун начал с хорошо забытого старого конфуцианского принципа раздачи должностей по личным заслугам, а не по их происхождению. С драконом непотизма боролись почти все реформаторы, и никому из них, скажем честно, не удалось одержать полную победу в этой неравной (и бесперспективной) борьбе — после небольшого периода относительной справедливости все возвращалось на круги своя и карьеры снова начинали зависеть от родственных связей. Но в какой-то мере Тэвонгуну удалось ослабить позиции дома Кимов и уменьшить политическую роль Ведомства по обсуждению дел правления (Ыйчжонбу), которое в последние десятилетия навязывало правителям свою волю. Стараясь «вырывать сорняки с корнями», Тэвонгун ликвидировал большинство частных конфуцианских школ, которые были гнездами политического интриганства. Основой влияния этих школ являлось не столько их политическое значение, сколько земли и крестьяне, находившиеся в их распоряжении, а также налоговые льготы и различные привилегии. Инспирировав скрупулезную проверку деятельности и источников благосостояния школ, Тэвонгун смог уменьшить их количество более чем в 10 раз (из 620 осталось 47). Нападки конфуцианцев не смущали Тэвонгуна, любившего повторять, что с избранного пути его не сможет свернуть никто, в том числе и сам Конфуций, буде ему удастся восстать из мертвых.

Дворцовый комплекс Кёнбоккун, современный вид

Другие реформы Тэвонгуна были направлены на пресечение злоупотреблений на местах и упорядочивание системы налогообложения. С древнейших времен все реформаторы стремились к тому, чтобы убить двух птиц одним камнем — увеличить поступления в казну и улучшить положение простого народа. Тэвонгун разослал по всей стране контролеров, которые выявляли злоупотребления местных чиновников, обкрадывавших как народ, так и государство — с народа взыскивалось больше положенного, а государству отдавалось гораздо меньше собранного. О масштабах злоупотреблений можно судить по наказаниям — тех, кто присвоил более 1000 сеок[83] зерна, казнили, а в более легких случаях наказывали изгнанием с конфискацией имущества. Одновременно с этим были отменены налоговые привилегии янбанского сословия. Разумеется, целью Тэвонгуна было не установление всеобщего равенства перед законом, а пополнение казны. Пополнение оказалось значительным, ведь большинство частных земельных владений находилось в руках янбан. В целом за 10 лет пребывания Тэвонгуна у власти золота в казне прибавилось наполовину, а запасы риса увеличились более чем в полтора раза, и это несмотря на то, что в 1865 году Тэвонгун начал дорогостоящее восстановление столичного дворца Кёнбоккун, сожжённого еще во время Имчжинской войны. Для этого потребовалось 30 000 тысяч работников (крестьян и ремесленников сгоняли на работы принудительно) и огромное количество средств, которые Тэвонгун добывал любыми доступными путями, начиная с требования пожертвований у зажиточной части подданных вкупе с введением дополнительных налогов и заканчивая уменьшением веса монет. Работы по восстановлению дворца длились 7 лет. Отвлечение большого количества рабочих рук и инфляция, вызванная «фокусами» с монетами, сильно ударили по экономике государства. Можно сказать, что левая рука Тэвонгуна уничтожала то хорошее, что было сделано правой рукой. Но Тэвонгун и весь двор считали, что восстановление главного дворца страны послужит укреплению престижа центральной власти и в очередной раз продемонстрирует подданным ее могущество.

Другим затратным проектом Тэвонгуна была военная реформа. Угроза войны с западными державами (об этом будет отдельно сказано чуть позже) заставляла крепить оборону и повышать боеспособность армии. Вскоре после прихода к власти Тэвонгун возродил Ведомство Трех армий (Ыйхын самгунбу), которое стало инструментом для реорганизации и перевооружения армии. Новое оружие частично производилось в Чосоне, но преимущественно закупалось у Японии. На побережье и возле северных границ были построены новые оборонительные сооружения, а также усилилась охрана морских и сухопутных границ. Были заселены малолюдные приграничные районы в северной провинции Хамгён.

Политика закрытия страны при Тэвонгуне стала ужесточаться — начались гонения на христианских миссионеров. Надо сказать, что начались они не сразу. В начале своего правления Тэвонгун намеревался использовать французов и англичан для борьбы с Россией. Российская империя, с которой у Чосона была сухопутная граница, беспокоила Тэвонгуна больше, чем США и западноевропейские державы, ведь вторжение по суше осуществить гораздо проще, чем по морю. В шестидесятых годах русские несколько раз предлагали корейцам вести взаимовыгодную приграничную торговлю, не угрожая при этом оружием, как это делали другие западные державы. Но Тэвонгун видел в этих предложениях коварные происки по будущему завоеванию Чосона. Как говорится — стоит только приоткрыть дверь, как в нее сразу же вломятся незваные гости.

Святой Симеон-Франсуа Бернё

Переговоры по созданию антироссийского союза Тэвонгун проводил в 1865 году с епископом Симеоном Бернё, апостольским викарием[84] в Чосоне. Более представительного западноевропейца в корейской столице не было. Бернё заявил, что на помощь Франции можно будет рассчитывать только в случае устранения всех препон для миссионерской деятельности и объявления свободы вероисповедования. Бернё явно не понимал корейского менталитета и не имел представления о том, как следует вести переговоры в Восточной Азии (и это несмотря на то, что он был чосонским викарием более 10 лет). Вместо того, чтобы действовать осторожно и добиваться своего постепенно, он повел себя как игрок в покер, которому пришла хорошая комбинация карт — воспользовался случаем и попытался получить как можно больше. Тэвонгуна и двор такое требование испугало — стоит протянуть «варварам» руку, как будешь проглочен. Впечатление усиливалось сведениями, приходящими из империи Цин, куда вслед за миссионерами приходили солдаты[85].