— Охамели совсем, — забормотала тетка, — думают, полиции все можно. В токсикологии она. Лечащий врач Максимов Антон Львович, теперь ему в морду своими корочками тычьте.

Мы с Эвелиной ринулись к лифту.

* * *

В коридоре у двери с ярко светящейся надисью «Вход воспрещен» маялся мужчина в сером костюме. Моя рука уже легла на звонок, но незнакомец остановил меня.

— Там один врач, обещал скоро выйти. Только я первым сюда пришел, вам подождать придется.

Эвелина открыла было рот, и тут из отделения выскочил высокий парень в зеленой хирургической пижаме. Мужик кинулся к нему.

— Доктор? Ну как?

— Желудок промыли, состояние стабильное, — бормотнул эскулап.

Я вытащила свое фейковое удостоверение.

— Вы Антон Львович Максимов?

— И что? — вопросом ответил токсиколог.

— Сюда недавно привезли Маргариту Ермакову. Что с ней? — напала я на доктора.

— Ну и ну, — удивился он, — впервые вижу, чтобы полиция на хвосте «Скорой» прикатывала. Кто такая эта Ермакова, что вы столь бешеную скорость развили?

Я мгновенно нашла правильный ответ:

— Это тайна следствия.

Максимов усмехнулся.

— А у меня врачебная тайна. Тащите ордер, тогда и погутарим. О’кей?

Я спрятала бордовую книжечку.

— Антон Львович, не сердитесь, мы близкие подруги. Что с Ритой? Она обещала с нами встретиться, не пришла, мы узнали случайно про сердечный приступ.

Доктор сделал шаг в сторону.

— Уважаемые подружки-полицейские, на основании статьи тринадцатой Федерального закона об основах охраны здоровья граждан Российской Федерации я не вправе сообщать сведения, составляющие врачебную тайну, посторонним. О’кей?

— О’кей, — сердито подхватила Эвелина. — Но вот этому мужчине вы спокойно разболтали о промывании желудка.

У врача дернулось веко.

— Он муж Ермаковой, привез ее по «Скорой».

— Муж? — хором воскликнули мы с Линой.

Потом моя спутница добавила:

— Рита же одинокая.

Максимов резко повернулся к мужику.

— Они говорят правду? Вы посторонний?

— Супруг, — смутился тот. — Гражданский, брак пока не оформлен.

Токсиколог ткнул пальцем в кнопку. Высунулась хорошенькая медсестра, и доктор бесцеремонно показал на нас пальцем.

— Валя, видишь этих троих?

— Да, Антон Львович, — пропела девушка.

— Начнут приставать с расспросами, гони их в шею, — отчеканил добрый Айболит и исчез в отделении.

Раздался резкий гудок, свет в коридоре замигал.

— Родственники и прочие, покиньте здание, — сказала Валя и захлопнула дверь.

— Порядки у них хуже, чем в тюрьме, — возмутился незнакомец. — А вы правда из полиции?

— Да, — соврала я. — Если не хотите ночевать в отделении, отвечайте на мои вопросы.

— И на мои, — не растерялась Эвелина. — Как вас зовут?

Я наступила любопытной спутнице на ногу, та ойкнула и примолкла.

— Федор Романович Воротников, — представился незнакомец.

— Никогда о вас не слышала, — изумилась Лина. — Давно вместе с Ритой живете?

— Год скоро, — признался Федор.

— Родственники и прочие, покиньте помещение, — прогремело с потолка, — ваше время истекло. Двери закроются через пять минут, кто не успел, будет выведен охраной и оштрафован.

— Пойдемте, поговорим в моей машине, — предложила я.

Открыв «букашку», я решила избавиться от Эвелины и тихо сказала ей:

— Вам лучше оставить нас с Федором вдвоем.

— Ну уж нет, — зашептала та. — Маргарита моя лучшая подруга, и я прекрасно знаю, что никаких мужиков в ее жизни нет. Даша, парень лгун. Может, он преступник, отравил Риту и сейчас белой козой прикидывается? Он вам набрешет, а вы поверите, потому что плохо Ермакову знаете. А меня ему не обмануть!

Аргументация показалась мне убедительной. И еще я отметила, что Лина перестала снабжать все слова подряд уменьшительно-ласкательными суффиксами.

— Ладно, устраивайтесь сзади.

Спутница ужом юркнула в салон. Я села за руль и взглянула на сидевшего рядом Федора.

— Значит, вы почти год живете с Маргаритой?

— Выходит, так, — согласился Воротников.

— Где познакомились? — вступила в беседу Лина.

Федор не стал скрытничать.

— В супермаркете. Она не могла печенье с верхней полки достать, и я помог. Вместе к кассе подошли, потом на стоянке рядом оказались, у нее машина не завелась, бензин кончился… Смешно. Вот так все и закрутилось.

— С ума сойти, — пробормотала Эвелина, — она о вас мне ни словечка не проронила.

Федор поставил на пол сумку.

— И я про вас тоже не слышал. Рита подчеркивала, что при ее работе никто близкие отношения с коллегами не поддерживает, потому что те — конкуренты.

— И где Маргарита служит? — осведомилась я.

— Свадьбы ведет, она тамада. Да что происходит? Вы странные вопросы для друзей задаете! — занервничал Воротников.

Я вспомнила, как ведет себя Дегтярев, если кто-то из свидетелей пытается скандалить, и отчеканила:

— Если не хотите беседовать в спокойной обстановке, поедем в отделение, но там вы проторчите до утра. Так, значит, Маргарита тамада?

Федор решил не бузить.

— Ей часто клиенты звонят, она с ними про свадьбы разговаривает. Рита только с молодоженами работает, говорит, юбилеи ей неинтересны. А на похороны никогда не подпишется, там аура плохая.

— А вы чем занимаетесь? — опять влезла в разговор Лина.

— Владею кафе, — пояснил Воротников. — А три месяца назад второе открыл. У Риты хватка бизнесмена, она мне верно подсказала. Я-то думал заведение поближе к центру устроить, помещение присмотрел, а Рита отсоветовала: «Лучше на окраине, там развлечений меньше, народу пойти некуда». И права оказалась.

— Почему вы на ней не женитесь? — не успокаивалась Эвелина. — Для женщины гражданский брак унизителен, ощущаешь себя человеком второго сорта. Готовишь, стираешь, убираешь, в постель с мужиком ложишься, а прав никаких не имеешь, оттого чувство в душе гадкое. Ты словно постоянно кастинг проходишь, а тебя никак на роль не утверждают. Очень некрасиво спать с бабой год, жить у нее и отношения не узаконить.

Федор крякнул:

— Я несколько раз предлагал Рите расписаться. А она в ответ: «Не хочу. Никогда замужем не была, детей не имела, да и не нужны они мне. Боюсь связывать себя цепями. Как только люди штамп в паспорте ставят, любовь пропадает. Нам вместе хорошо? Ну и не стоит ничего менять».