занимался не только одним из самых выгодных направлений бизнеса — строительством, но и подрядился снабжать сырьем у себя дома фабрику, где делали щиты для корпусной мебели и разную фурнитуру к ней, а на это требовалось много древесины. В Залесье ее можно было очень выгодно приобретать. Валкс, бывая здесь в связи со строительством прихода лютеранской церкви, ближе познакомился с Либерсом и попросил его посодействовать с приобретением леса, а в случае успеха обещал поделиться дивидендами. Вот почему Либерс так активно искал контакта с новым директором лесхоза Нексиным, и это ему вполне удалось, как удалась воскресная проповедь, которую он задумал ради Нексина, чтобы ему угодить. И в то время, когда Нексин после воскресной службы в хорошем настроении пошел к себе, Либерс тут же созвонился с Валксом, и они условились, что последний приедет в Залесье для переговоров по бизнесу через день.

Плану Либерса в этот раз не суждено было сбыться, для него, как и для Нексина, следующий день — понедельник — стал не только трудным днем, но и черным. Взятая было Нексиным под контроль ситуация с Кишкелсом, стала критической, меры по урегулированию вопроса техники безопасности в лесхозе мало что значили, потому как Кишкелс, получивший «тяжелое сотрясение мозга и повреждение центральной нервной системы», скончался в больнице.

Нексин, когда пришел на работу, услышав печальное известие от диспетчера Заборова, изменился в лице и, ничего не сказав, заперся в кабинете. Заборов по-своему расценил его поведение, полагая, что директору следует прийти в себя после такого сообщения и собраться с мыслями, чтобы решать кучу вопросов, возникавших в связи со смертью рабочего.

Войдя в кабинет, Нексин из-за сильного нервного напряжении упал в кресло, оставаясь в таком положении несколько минут. Понимая, что косвенно тоже виновен в этой смерти, охватив голову руками, закрыв глаза, стал думать о том, что делать, как быть. На любом производстве всегда с кем-то что-то происходит, жертвы были и будут, — это он хорошо знал; но переживал за другое: как смерть рабочего повлияет на его директорство? Его охватила растерянность при мысли, что дело получит большее развитие, станет известно, что и он причастен, а главное, могут последовать организационные выводы. И когда на столе неожиданно зазвонил телефон, то уже не столько растерянность, а страх был в глазах Нексина. Он поднял трубку, и в ней услышал голос незнакомого человека, который сказал, что он следователь прокуратуры, представился: «Крюков Юрий Петрович». Затем продолжил говорить о том, что ему крайне необходимо (в чем заключалась необходимость — не уточнил) уже завтра быть в лесхозе; и попросил, чтобы на месте были все лица, отвечающие за безопасность труда. Следователь ни слова не сказал о смерти Кишкелса, и это был плохой знак, потому как, видимо, приехать хотел неожиданно, хотя должен был понимать, что в лесхозе могут знать о смерти Кишкелса. «Не иначе как решил застать врасплох», — подумал Нексин, продолжая еще некоторое время держать трубку, когда на другом конце ее уже положили. Потом положил и он, очень осторожно, так что не было слышно стука пластмассы. Так он делал раньше, когда по телефонам, установленным параллельно из-за нехватки номеров, в разных кабинетах обкома партии, подслушивал разговоры коллег; трубку опускал также мягко, чтобы не слышали, что она снималась во время чужого разговора. Одно обстоятельство немного успокаивало Нексина, что он по своей инициативе, без чьего-либо указания, взял заявление у тещи Кишкелса и организовал в лесхозе внутреннюю проверку несчастного случая, выявил виновных и издал приказ о наказании. Это, полагал он, было большим плюсом для него; плохо — что не успел взять объяснения у главных виновников Резника и Варкентина; нужно было срочно восполнить этот недостаток.

Нексин прошелся несколько раз по кабинету, лихорадочно соображая, что делать далее. «И все же без помощи со стороны, пожалуй, не обойдусь», — сказал он себе и полез в стол за телефонным справочником, который прихватил с прежней работы. На полях были многочисленные записи и пометки с телефонами нужных людей. «Ага… Вот он… Кудахтин — знакомый прокурор… Перешел, кажется, работать в областной аппарат своей конторы… Не он ли мне как-то сказал мудрые слова: “В уголовном деле лучше иметь надежного свидетеля, чем ненадежного обвиняемого”. Я не должен быть обвиняемым…»

Нексин набрал номер, чтобы напомнить о себе и попросить Кудахтина о встрече, рассказать о случившемся и навести справки о его коллегах, которые занимаются делом Кишкелса. До этого Нексин думал позвонить Баскину и просить о помощи, но пока решил действовать сам. Нексину ответил женский голос, Нексин назвал себя. Возникла заминка. Потом трубку взял кто-то другой, и Нексин услышал: «Алексей Иванович, к сожалению, вас огорчу… Кудахтин умер еще в августе прошлого года… А меня не помните?.. Я Оашев Юлий Викторович, коллега Кудахтина…» Нексин вспомнил этого человека, которого нельзя было не помнить, потому что на него приходила не одна жалоба в партийные органы, но они были всегда анонимные, поэтому особенно их не проверяли. «Конечно, Юлий Викторович, — сказал Нексин, — вас хорошо помню… Не ожидал услышать такое о Кудахтине… так неожиданно… очень сожалею!» — «Вы что-то хотели, Алексей Иванович?.. Я не так давно узнал, что теперь заняты в новой сфере… Как работается?..» Нексин поблагодарил и коротко рассказал о производственной травме Кишкелса, но в своей интерпретации, перекладывая вину на главного инженера и мастера, которые его сильно подвели… Оашев выслушал, помедлил с ответом и сказал, что обязательно позвонит в районную прокуратуру и попросит внимательнее отнестись к расследованию дела… Они обменялись еще некоторыми дежурными любезностями, и Нексин сказал в конце разговора, что обязательно, как только будет в городе, зайдет к Оашеву.

Положив трубку, Нексин облегченно вздохнул и вдруг загадочно улыбнулся. «Все будет хорошо, — сказал вслух он. — Надо только взять себя в руки…

Кажется, я уже знаю, что буду дальше делать…»

Через час в кабинете директора собрались руководители отделов, цехов и участков лесхоза. Не было только Резника, опаздывавшего, по обыкновению. Нексин высказал соболезнование по поводу смерти Кишкелса. В ответ никто не проронил ни слова, он и не ждал никаких слов, сразу перешел к делу. Стал говорить о том, что в жизни нет печальнее и труднее мероприятия (так он назвал похороны); задача же лесхоза — организовать все достойно. Каждому из присутствовавших назначил конкретно, кто и за что отвечает. Когда люди безмолвно стали расходиться, Варкентина попросил остаться.

— Я такого развития событий не ожидал, — сказал Нексин, встал из-за стола, взял в руки чучело филина, повертел его и снова поставил