на место со словами: — Мудрая, говорят, была птица… Но даже с нею случилась оказия, умерла не своей смертью… Вы с Резником тоже себя считали умными, оказалось, что не совсем… Что делать-то будем, Роберт Евгеньевич?.. Получается, что одними дисциплинарными мерами с моей стороны не обошлось… Слышали, наверное, сюда едет следователь… Раз есть смерть человека при известных вам обстоятельствах, значит, есть и уголовное дело… А раз есть дело, то могут быть и для Резника, и для Варкентина реальные сроки…

Варкентин, опустив голову, слушал и молчал.

— Понимаю, — продолжал Нексин, — сказать нечего, но сами-то что собираетесь предпринимать, потому как уже завтра утром здесь будет следователь, а вы должны ему давать показания, от которых зависит ваша судьба?

— Даже не знаю, — вопросительно посмотрел на директора Варкентин.

— Объяснение написали?

— Нет, собирался сегодня написать, чтобы отдать через Борец.

— Конечно, можно было бы оставить все как есть, пустить на самотек, но мне очень жаль, что сразу двое работников лесхоза угодят на скамью подсудимых… Замечу при этом, что ваша участь будет даже хуже, чем главного инженера… Но я этого не хочу, поэтому, — Нексин стал дальше привычно лгать, — успел переговорить с прокурором нашего района. Он обещал помочь и содействовать, чтобы вас освободить от ответственности, вы пойдете в деле свидетелем.

Понятно?..

— Алексей Иванович, даже не знаю, как вас благодарить! У меня же большая семья… Внучки…

— С благодарностью потом, — резко оборвал его Нексин. — А вот по поводу того, как свидетельствовать… Об этом и поговорим… Я, если хотите знать, прежде всего забочусь о лесхозе, ведь пришлось бы увольнять обоих, а так только одного… Работать-то некому, хорошего специалиста в лесном деле найти непросто… А начальников, вроде Резника, хватает… Ведь он, судя по его личному делу, даже не лесотехник, в прошлом экономист. Впрочем, я из таких же, только юристов. (Нексин любил при случае самокритику.) Однако Резник, как знаю, успел хорошо освоиться в хозяйстве лесхоза, злоупотребляет своим положением… Думаете, мне ничего не известно о том, как ему платят предприниматели, с которыми у лесхоза договоры? — Нексин усмехнулся — Я в этом смысле до сих пор ничего не имею…

Сказанное Нексиным было для Варкентина неожиданно. Он слушал директора с полуоткрытым ртом, словно не хватало воздуха. И трудно было понять: больше на него подействовало то, что Резник ворует, или впечатлило откровение Нексина, сообщившего, что был, видимо, тоже не прочь иметь что-то в лесхозе… Варкентин привстал со стула… Нексин на это и рассчитывал и тут же, не дав ему опомниться, стал говорить и о его неблаговидных делах, и о том, как Варкентин занимается махинациями с древесиной.

— Да-да! Не удивляйтесь, Варкентин, мне и это известно… Ну а сейчас внимательно слушайте и запоминайте, что дальше будете делать и говорить следователю… Объяснительную на мое имя напишите короткую, но емкую; главное — запомните ее содержание, я ее вам сейчас надиктую. Основные показания будете давать следователю, который едет к нам.

И Нексин стал учить Варкентина, какие тот даст показания. Варкентин должен был сказать, что рабочего Кишкелса не имели права вообще ставить самостоятельно на валку леса, он мог работать только в паре с более опытным лесорубом; об этом не раз говорил Резнику на производственных совещаниях, и это могут подтвердить немало коллег. Однако Резник настоял, что Кишкелса можно поставить работать самостоятельно — не хватало людей. Нексин учил Варкентина говорить, что случилось все во внеурочное время, смена уже закончилась, но приехал Резник и попросил поработать еще, хотя люди были очень уставшие… И в больницу он, Варкентин, хотел также сразу отправить Кишкелса, но Резник распорядился оставить его отлеживаться дома, пригрозил мастеру увольнением, если ослушается…

Варкентин, запоминая, что говорил Нексин, бросал на него удивленные взгляды, а однажды, не выдержав, спросил: «Откуда он знает такие подробности, которые действительно имели место?» — «Знаю», — отвечал коротко Нексин, успевший много узнать из бесед с другими лесорубами и Борец.

Вопреки ожиданиям Нексина, приехавший на следующий день следователь оказался безынициативным, если не сказать инфантильным. Весь его вид говорил о том, что дело для него слишком рутинно, оно ему неинтересно. Нексин предложил ему сначала перекусить в столовой. Крюков не стал отказываться, а заявил, что рано встал, поехал сюда, не успев позавтракать, поэтому не возражает отобедать.

— Я на правах директора, если не против, составлю вам компанию, — сказал Нексин.

В столовой Юрий Петрович Крюков ел много и жадно, будто не только не завтракал, но его не кормили несколько дней. А когда сытно поел, стал благодушным; работать ему, собирать какие-то бумаги и опрашивать работников лесхоза явно не хотелось.

Нексин за время обеда рассказал о случившейся производственной травме, поделился своими соображениями. Когда они вернулись в кабинет, то Борец занесла чай и следователь еще долго пил его, нахваливая, и продолжал слушать Нексина, которому задавал редкие вопросы. В заключение Нексин отдал ему объяснительную Варкентина. Следователь, прочитав ее, сказал:

— Написано толково, скажу вам, Алексей Иванович, как под диктовку неглупого адвоката. У Варкентина уже есть адвокат?

— Не думаю, хотя… Может, и есть… Вы же понимаете, что я здесь человек совершенно новый, никого не знаю и не совсем успел вникнуть в дела лесхоза… Но я с ним говорил, мне он рассказал то же самое, что изложил в объяснении… Я сопоставил с другими фактами… Сходится…

— Ну, если это так, если все подтвердится другими доказательствами, то с большой долей уверенности могу сообщить, что, скорее всего, по делу привлечем главного инженера, а в отношении мастера прекратим на вполне законных основаниях… Законов много, они учитывают самые разные обстоятельства… Коль вы сами юрист, вам ли говорить, что наши мудрые законодатели сначала пишут законы, в которых на первый взгляд все вроде ясно, но потом к ним готовят комментарии, которые должны разъяснять эти законы, но это только кажется, что разъясняют, а в итоге получается такая путаница, что сам черт не разберет… Однако в таком деле, как наше, это дает возможность из Варкентина сделать, например, хорошего свидетеля обвинения… И пусть он будет хорошим свидетелем, чем обвиняемый с плохо доказанной виной… Думаю — мое руководство согласится…

— Очень любопытное вы сделали заключение! — сказал Нексин. — Не знаю, известна ли вам такая фамилия — Кудахтин — он работал прокурором лет десять назад в одном из районов области, в то время там работал и я инструктором райкома партии. Мы были даже дружны с ним. Так вот, вы сейчас рассуждали точь-в-точь как когда-то он по поводу «хорошего свидетеля» и «плохого обвиняемого».