– Сдвинь шторы на окне влево.

Она хотела спросить для чего, но заметила, что черты его лица, погруженного в тень, чем-то очень похожи на черты лица Александра. Подойдя к окну, она подвинула штору. Она отошла в сторону, и Квинт встал рядом с ней. От холода у нее застучали зубы, на руках снова появилась гусиная кожа.

– Вот, смотри, – сказал он, показывая в окно.

– Сейчас темно и не видно. Я… – Ее голос пресекся, когда она взглянула на сноп лунного света, пронизывающего одну из частей сада. Она уставилась на проломленную изгородь. По ширине повреждение было равно раскинутым ею рукам, а по высоте – больше роста Александра.

– Ты видишь след ноги? – спросил Квинт.

– След ноги? – Она ахнула.

– Я предупреждал тебя, что мой потомок может встретиться с опасностью до прихода рокового дня. Сегодня ты видишь подтверждение этому.

– Но, сбив с ног Александра, оно зачем-то подошло к комнате леди Виолы.

– Сегодня это могла быть только разведка. Возможно, оно ищет слабые места в твоем доме, – Призрак потряс головой так сильно, что зазвенели металлические пластинки на его латах. Свет вокруг него сделался ярче, и Квинт стал растворяться в нем. Прежде чем он исчез совсем, он успел сказать:

– Omen sinistmm.

Свет померк, и стало темно. Чайна осталась одна в комнате, в голове ее звучали слова. Дурной знак.

Под глазами у Чайны наметились темные круги. Она отвернулась от зеркала. Заснуть было невозможно. Она полночи провела, обдумывая, как убедить Александра внять ее предостережениям. Послушает ли он ее, если она поговорит с ним, когда он будет находиться рядом с ней в постели? Эта мысль заставила ее бодрствовать вторую часть ночи, поскольку тело ее ныло от истомы. Жар полыхал внутри ее, отчего она чувствовала себя опустошенной.

Раздался стук в дверь. Подходя к ней, Чайна закончила завязывать бледно-золотой бант в волосах. Она почувствовала облегчение и одновременно разочарование, увидев сестру: облегчение от того, что проблема еще не встала со всей непреложностью, а разочарование от того, что это был не Александр. Она постаралась как можно теплее улыбнуться сестре, хотя улыбка получилась не самой выразительной.

– Ты нездорова? – спросила Шиан.

– Нет, просто устала.

– Да, понимаю. – Шиан плюхнулась в кресло за письменным столом, закрыла глаза и потерла виски. – Если я опять услышу вой леди Виолы или тявканье ее глупой собачонки, я задушу их обеих.

– Я сожалею, что оставила тебя там прошлой ночью.

– Не терзай себя этим. Я знаю, ты хотела, чтобы все в доме были в безопасности. – Шиан открыла один глаз и улыбнулась. – Нужно сказать, что ты не заметила очень интересную вещь. Похоже, лорда Тернбулла мисс Аптон интересует больше, чем его невеста. – Она вздохнула. – Я очень сожалею, что согласилась пригласить их. Не знаю, почему я думала, что они могут оказаться интересными собеседниками. Мисс Аптон проницательна, когда ей позволяют произнести более двух слов…

Чайна отодвинула кресло от одного из окон и подсела к сестре.

– Я сомневаюсь, что они останутся здесь долго. Леди Виола напугана до смерти, и я не поверю, что у нее есть желание пережить новые потрясения.

– Не будь столь уверена. Она получила удовольствие оттого внимания, которым была окружена прошлым вечером, и сегодня может сделать что угодно. – Шиан подалась вперед и понизила голос; – Как ты думаешь, что они видели?

– То, что их напугало, сделало целую просеку в саду.

– Я наслышана об этом. – В глазах Шиан сверкнули искры гнева. – Некоторые деревья были ровесниками дома.

– У них глубокие корни, так что они выживут. Я рада, что никто в доме не пострадал.

– Я думаю, что это имеет какое-то отношение к угрозам в адрес лорда Брэддока.

Чайна не удивилась, что сестра пришла к подобному заключению. Шиан была художницей, но она обладала также отцовским здравым рационализмом.

– Согласна, – сказала Чайна.

– Подозреваю, что он тоже согласен. Миссис Мейдерс говорила мне, что он хочет переехать в комнату в этом крыле. Я думаю, что он стремится быть поблизости в случае нападения на тебя.

– Почему миссис Мейдерс обратилась с этим к тебе?

На щеках Шиан заиграл румянец.

– Все видят, что он очарован тобой. Думаю, что она не хочет поставить тебя в затруднительное положение.

– И стало быть, она решила поставить в такое положение тебя. – Чайна засмеялась. – Или чтобы не застать меня в компрометирующей ситуации.

– Чайна! – с упреком проговорила Шиан, но затем рассмеялась. – Пока тебе не изменяет твое чувство юмора, я уверена, что ситуация не столь плоха, как я опасалась. Что мне сказать миссис Мейдерс?

– Если с тобой все в порядке, почему бы нам не позволить ему переехать в отцовские комнаты?

Шиан кивнула:

– Они долго пустовали и находятся как раз напротив наших. Это даст уверенность лорду Брэддоку, что он услышит, если кто-то из нас закричит. – Глаза у Шиан блеснули, и она добавила: – Может, мне следует сказать миссис Мейдерс, что звук распространяется в обе стороны? Это я на случай, если у него есть какие-то намерения в отношении кого-то в этом доме…

Чайна шутливо шлепнула сестру по руке:

– Ты напрасно беспокоишься, что тебе помешают спать. Ладно. Скажи миссис Мейдерс, пусть он переезжает в отцовские комнаты. Это логичное решение. Да и Александр воспринял бы отказ как оскорбление.

– Он человек, которого нелегко убедить в необходимости изменить решение.

– Сейчас ты начинаешь это понимать, Шиан.

– Это единственная вещь, которую я поняла за последнее время.

Чайна кивнула:

– У меня то же самое ощущение, но я намерена получить ответы на некоторые вопросы. Я собираюсь начать с викария церкви Святой Марии в Ластингеме. Его преподобие Уайлдер, как и наш отец, хорошо знаком с древней историей и мифологией.

– Ты считаешь, что события прошлой ночи имеют отношение к призраку?

– У меня нет никаких сомнений.

Александр положил трость на маленькую ступеньку кареты и с трудом подтянулся вверх. Чайна надеялась, что он не стукнется головой. Сама она чувствовала себя еще более слабой. Интересно, сон у него был таким же тревожным? Он произнес всего лишь несколько слов за время поездки из замка, причем это не были слова благодарности за то, что ему позволили переехать в другую спальню. Никто из них не обмолвился о настоящей причине его просьбы. До разговора с его преподобием Уайддером она не хотела обсуждать то, что произошло ночью. Поэтому во время поездки в Ластингем она показывала на фермы, которые они проезжали, и говорила о погоде.