Она старалась держаться ближе к стене и, почти не дыша, прислушивалась к тому, что происходит на кухне. Перед глазами мелькнули кадры из хорроров, которые так любили смотреть в интернате. Многие из них начинались с того, как в чей-то дом забрался маньяк.

Юлия Петровна такие фильмы не любила, считала их глупыми. И всегда говорила: “Зачем заводить такую огромную домину? Где логика у этих людей? Вот представьте, сидите вы у себя в спальне на втором этаже и даже не слышите, что кто-то у вас по первому бродит! Так весь дом вынести можно, а хозяева и не заметят!”

Сейчас же она чувствовала себя героиней подобного хоррора. Правда, мысль о том, что все героини кончают там плохо, храбрости не придавала.

Девушки осторожно спустились в холл. Крадучись приблизились к приоткрытым дверям кухни и заглянули в щель.

Юля увидела чью-то узкую спину в драном жилете и копну нечесаных волос. Воришка был худ и мал ростом. И совсем не походил на маньяка.

– Ребенок? – оторопела девушка. – Откуда он здесь?

Она толкнула дверь, собираясь войти.

Воришка в мгновение ока отпрыгнул вглубь помещения и развернулся.

Это был тот самый мальчишка, который на ярмарке срезал у нее кошелек. Но сейчас он выглядел еще хуже, чем прежде: из рваного ворота торчала тощая шея, щеки ввалились, а глаза сверкали из-под грязной челки как у дикого зверя. В каждой руке мальчишка сжимал по булке, а изо рта у него торчал кусок вчерашней отбивной, которую Агнешка оставила госпоже на обед.

Юля застыла в прострации с поднятым совком.

– Ты-ы-ы?! – вырвалось у нее. – Как ты сюда попал?!

Мальчишка гулко сглотнул, пытаясь проглотить кусок мяса. И вдруг поперхнулся. Его худое тело сотряс хриплый кашель.

– Вот до чего жадность доводит! – пробурчала Юля, опуская совок и спеша к парнишке на помощь. – Тебя что, мать не учила, что нельзя глотать не жуя?

– Госпожа! Осторожнее! – рядом запричитала Агнешка.

Но Юля уже подхватила воришку под мышки и хорошенько встряхнула. Тот дернулся, издал странный звук и выплюнул недожеванный кусок служанке под ноги.

– Такой худой, а тяжелый! – выдохнула Юля, медленно опуская обмякшее тело.

Мальчишка сполз на пол, обхватил колени руками и теперь смотрел исподлобья.

Она встала напротив него, уперев руки в бока.

– Ну, давай знакомиться, раз уж ты здесь. Можешь обращаться ко мне Ю…. э-э-э… леди Джулиана. А тебя как зовут?

Ее до сих пор грызла совесть за этого мальчика. Не надо было слушаться Вандербильта и отправлять беднягу в приют! Тогда она смалодушничала, побоялась выдать себя. И вот результат – мальчик снова сбежал. Разве стал бы он убегать, если бы ему хорошо жилось в том приюте?

– Джим… – хрипло произнес воришка, вытирая нос рукавом. – Веслонос.

Прозвище ему подходило. У него и в самом деле нос был похож на весло: кончик расширялся книзу.

– Очень приятно, Джим. Может, позавтракаешь с нами? – Юля склонила голову набок. – Агнешка, что у нас есть?

– Госпожа, только пирог и сыр. Остальное он уже слопал!

– Накрывай. Нам всем не мешает подкрепиться.

Джим пытался удержать в поле зрения обеих женщин, но это плохо ему удавалось, и он начал нервничать. Неповоротливая Агнешка не сильно его беспокоила, а вот леди Джулиана заставила волноваться.

Он смерил дамочку подозрительным взглядом – с виду хрупкая, тоненькая, в чем душа держится, а вцепилась крепче, чем Толстая Берта!

Впрочем, стоит тихо, ухо не выкручивает, пахнет вкусно и предлагает поесть. А он нормальной еды уже пару дней не видел! Как сбежал из приюта и, прячась от констебля, угодил в угольный ларь. Просидел там полдня, ожидая, пока дворник придет за новой порцией топлива и поднимет тяжелую крышку. А потом просто шел по дороге куда глаза глядят и качался от слабости. До самой темноты. Пока не увидел вдалеке огонек.

Только тогда понял, что добрел до предместья. Здесь вдоль дороги, обсаженной исполинскими дубами, растянулись особняки богачей. Но у каждого к забору была подведена магическая защита. Она билась молниями, стоило только коснуться вычурной чугунной решетки или каменной кладки столбов.

Джим уже думал, что придется ночевать под деревом у дороги, когда вдруг удача ему улыбнулась. Один из особняков оказался незащищенным!

Мальчишка в два прыжка преодолел ограду – откуда только силы взялись. Пробрался через заросший парк и обошел дом по кругу, ища, как бы проникнуть внутрь. Но все окна и двери на первом этаже были закрыты, а залезть на второй не получилось. Плющ, увивающий стены особняка, оказался на редкость хилым.

Решив, что утро вечера мудренее, Джим залез в пустую конюшню, благо, там еще оставалась копна прелого сена. Там и переночевал, а утром не поверил своим глазам: кто-то открыл окно на первом этаже! И оно вело прямо в кухню, откуда доносился потрясающий аромат свежего хлеба.

Кто же знал, что это дом той самой леди, которую он пытался ограбить?!

Между тем служанка покосилась на госпожу, открыла рот и хотела высказать что-то про оборванцев, недостойных разделить пищу с леди, но Юля строго взглянула на нее и повторила:

– Агнешка, поставь пирог в печь, чтобы он согрелся, и налей чай нашему гостю.

– Гостю? – буркнула себе под нос горничная, но все же завернула подсохший пирог во влажное полотенце и положила в остывающую духовку.

– А если я откажусь? Что, опять Тень позовешь? – буркнул мальчишка, глядя на леди Гейбл исподлобья.

Юля сделала вид, что задумалась.

– Если обещаешь ничего не красть, то звать не буду.

Джим насупленно молчал, не желая давать таких обещаний. Глянул в сторону окна, примеряясь, понял, что не допрыгнет, и обреченно уставился на булки, которые все еще сжимал грязными пальцами.

– Накормлю и даже дам немного денег с собой, – продолжала леди, подбодренная его печальным вздохом. – Только сначала вымой лицо и руки. Разве можно такими руками брать хлеб?

Мальчик прижал булки к груди. Его ладони были черны от угольной пыли, и их действительно стоило бы помыть, но расставаться с уловом не хотелось.

– Тебе придется это сделать, если хочешь нормально поесть, – строго заметила Юля. – Или я могу позвать Тень, и тебя вернут в приют. Выбирай.

Судя по тону, эта дамочка не шутила.

Джим нехотя поднялся. Он заставил себя положить булки на стол, затем подошел к тазу для мытья посуды и слегка поплескался в остывшей, покрытой пленкой жира воде.

– Не так, – вздохнула Юля. – Сюда.

За недолгую карьеру педагога она видела разных детей, но ни один из них не вызывал у нее такого щемящего чувства, как этот оборванный тощий мальчишка.