Мне остается теперь установить поразительные соответствия, которые связывают между собой нашу шкатулку из Эссаруа с аутентичными свидетельствами, почерпнутыми в великолепной коллекции неизданных документов по истории Франции.

Если странное изображение предназначалось для использования в мистериях генеральных капитулов Ордена Храма, если одна из шкатулок, приводимых господами фон Гаммером и Маттером, либо Дюпюи, Вильке и Бонневилем, могла служить еще для хранения голов или медных и серебряных идолов[94], о которых говорят столько свидетелей, да и сами поясные веревки, являвшиеся символом посвящения[95], то не нужно удивляться, что такой артефакт был спрятан в пристанище, соседствующим с домом Тампля Вулена, приорства великой важности, возвысившегося в великое приорство Шампани и являвшегося главным местом проведения великих генеральных капитулов, на которых в определенные дни появлялся сам идол как дополнение высшего посвящения в мистерии ордена. Малейшее сопоставление, делавшееся между изображением и свидетельскими показаниями рыцарей различных командорств или домов, рассеянных по Франции, доказывает самым очевидным образом, что эта шкатулка была как бы подчинена высшим мистериям. И я не вижу больших сложностей в ее истолковании.

Обвинительный акт сообщал, что во всех провинциях и в великих капитулах тамплиеры поклонялись идолу, сила которого признавалась столь могучей, что заставляла цвести деревья и прорастать растения из земли и пр., и что видели несколько других из этих идолов, сопровождаемых человеческим черепом[96]. Идол не был повсюду полностью единообразным: одни говорят, что он представлял собой женскую голову; другие – написанное или выгравированное изображение; но каков бы ни был пол этого мистического персонажа, большинство храмовников подтверждают единое существование бороды и признают факт поклонения идолу или прославления его изображения, которое им представлялось источником благ и верных преимуществ.

Итак, спрашивается, не обнаружатся ли все эти условия уже при первом осмотре изображения нашей великолепной шкатулки? Не виден ли на ней женский образ, effigiem muliebrem, о чем мне говорят те же слова тамплиера из диоцеза Сэнт Жераля де Марсака? Не идет ли речь в действительности об идоле figuram muliebrem habens, если использовать выражения того же брата Вильгельма Пидуа, хранителя ценностей Храма в Париже? Не является ли бородатая образом, поражавшим и зачастую ужасавшим орденских профессов во время посвятительного испытания? Не она ли сопровождалась человеческим черепом? И это изображение отличается ли от изображений, положенных мной напротив, которые ориенталисты относят к тому же самому порядку мистерий, а одинаково к тем из них, что составили основу обвинения тамплиеров? И надпись арабской вязью! Могут ли встретиться наиболее поразительные совпадения между тем, что выражает и на что указывает обвинение, с одной стороны, и что, с другой стороны, разоблачают в своих признаниях рыцари? Я уже обратил внимание в первой части этого труда на арабское слово, которому соответствует латинское germinans; не является ли оно полным оправданием самой формулы акта обвинения[97]? Теперь о поклонении, в пользу которого я привел многочисленные и аутентичные свидетельства: на него достаточно ясно указывает арабское слово, имеющее в точном переводе латинское соответствие glorietur[98]. Что касается самой идеи, то согласно культу этого идола, все сможет обращаться во благо тому, кто ему покорится; что этот идол будет его спасителем; что он получит от него благосостояние и множество преимуществ: это весьма сложная идея выражена в надписи на шкатулке из Эссаруа двумя словами, перевод которых являл собой странное затруднение. Я перевел эти два слова следующим образом: тебя окружает удовольствие; ибо они содержат, как мне кажется, средоточие всего того, что обещают[99]. Слово zonar[100], означающее пояс или окружать как поясом, есть прямая аллюзия на веревку, опоясывавшую посвященных, о которой так энергично говорят Гуго де Бюр из диоцеза Лангр и Пьер де Боннефон из диоцеза Клермон.

Арабская надпись на шкатулке имеет целью зримо заключить в сжатых и лаконичных выражениях полное объяснение мистерий ордена. Здесь всего достаточно; и если отречение и ересь, выраженные арабскими словами TANKER MOUNKIR содержат в себе более определенное значение, то не забыто и указание на определенные гнусности, как можно убедиться в этом, перенесясь взглядом на картину, которую я опубликовал, чтобы поместить напротив нее фигуру с нашей шкатулки из Эссаруа. Итак, посмотрим как сами исторические документы подтверждают все эти вещи: промискуитет, отвратительные поцелуи, отречение и плевки. Эта последняя мерзость не должна нас удивлять, поскольку, потому что после того, как дело дошло до презрения, внешние поступки ничего не значат; на самом деле, между актом отречения от Христа и попиранием ногами Его образа[101], или произнесения в отношении Него самых скверных слов, какие только люди знают, поистине, лишь один шаг. «Плюнь на это, – сказали тамплиеру Жану де Шуну (Jean de Chounes) и показали ему Крест с образом Христовым, – плюнь на это из презрения к тому, что этот предмет представляет[102]».