– Значит, как слышится, так и пишется… А непростые у тебя подруги, Макс. Оливия, извините, даст бог, батюшка поправится.

Я снова кивнула – на этот раз в знак благодарности.

– Так, замечательно. Твое имя, Максим, я знаю наизусть. Приедете в Домик – встретят в лучшем виде. Будет девочка дежурить на входе, сейчас ее номер скину эсэмэской.

– Спасибо, Макс, я твой должник.

– Да… брось, – неуверенно отозвались на том конце провода. – Не будем считать, кто кому сколько должен.

Вызов снова оборвался.

Тупо глядя на экран, я наконец-то спросила:

– Что значит «твое имя я знаю»?

Мы как раз притормозили на светофоре. Гамов мягко улыбнулся и бросил взгляд на меня.

– Ради Оливии Розен рейс задерживать не будут. Ради Максима Гамова – да.

Я изо всех сил постаралась рассмеяться. Получилось только хриплое бульканье.

– Летишь со мной, значит? Паспорт, виза, разумеется?

Последняя фраза целиком сводилась совсем к другому вопросу. Я усиленно гнала прочь мысли об отце – и пока преуспевала.

– Двухгодичка. Я же люблю Лондон, Оливия.

Я вздрогнула. Мягкий, сияющий, чуть расслабился, поговорив с высокопоставленным приятелем.

– И паспорт с собой? У меня не было с собой паспорта, а у тебя – есть?

– Именно. В бардачке все документы. Не выкладываю никогда, вдруг захочется поужинать в Париже.

На меня повеяло безумствами подросткового возраста. Еще бы, границ внутри Евросоюза не предусмотрено вообще. Я скривилась – и наконец решила спросить, терять-то было нечего:

– А Рита?

– Что Рита? – Его тон похолодел на несколько градусов. – В полном здравии, покое, из аэропорта позвоню ей.

– Она твоя беременная жена.

Гамов резко, почти аварийно затормозил – я увидела, что мы у терминала, когда только успели? – и, повернувшись ко мне, спокойно отрезал:

– И сейчас это не твоя забота.

Я грязно выругалась, подпрыгивая на месте в давно забытом аэропорту давно забытого города. Пролетев через паспортный контроль за секунду, я вот уже минут пять наблюдала, как к единственной стойке тащится очередь из россиян. Гамов виновато покачал головой и махнул рукой в сторону выхода: беги, мол. Я стиснула зубы, мгновение порассматривала перспективу, потом углядела молоденького пограничника и, схватив его за рукав, начала трясти паспортом. Он, разумеется, шел открывать еще одну кабинку, но, не выдержав моего напора, сказал что-то в рацию, и через пару мгновений заработали все. Гамова вообще не мучили.

Мы, не сговариваясь, схватились за руки, и побежали по указателям искать кеб. К счастью, несмотря на позднее время, таковой присутствовал. Я достала телефон, продиктовала адрес и посулила пятьдесят фунтов сверху за быструю доставку. Водитель, пожилой интеллигентный англичанин, втопил похлеще Гамова, и мы снова пристегнулись. Я так и не убрала телефон и, завороженная, смотрела на чужие цифры, когда-то бывшие обыденностью и нормой.

– Хочешь, я позвоню? – мягко поинтересовался Гамов.

Я затрясла головой:

– Доедем быстрее.

Впрочем, телефон ожил сам собой. Я чуть его не уронила и почему-то только в это мгновение поняла, что Гамов до сих пор держит меня за руку.

– Давай сюда. – Он забрал айфон, провел пальцем по экрану – и тут же включил громкую связь.

– Лив, – проскрипела трубка отцовским голосом. – По четырехчасовому промежутку вижу, что хоть что-то заставило тебя вернуться домой.

Я вскинула глаза на Гамова и затряслась, заходила ходуном. Да как он смеет, старый…

Гамов, видимо, что-то на мне вычитал и, высвободившись, прижал палец к губам. Я замотала головой, хотела зашипеть в ответ, потом просто обхватила голову руками.

– Константин? – мягко спросил он. – Следует полагать, что с вами все в порядке?

Я немного оплыла и даже отвлеклась на мелькающие пейзажи. Давненько никто не решал моих проблем за меня.

– С кем имею честь? – характерно пролаял отец, и я с трудом подавила желание выругаться матом и выбросить телефон из окна.

– Максим Гамов, друг вашей дочери. Мы действительно в Лондоне и направляемся к вам. Оливия сейчас в дамской комнате.

– Константин Розен. Хорошие у моей дочери друзья. Значит, действительно в Лондоне?

– Да. – Гамов утвердительно кивнул и вообще держался молодцом, но мне откуда-то стало понятно, что не все так просто, как кажется на первый взгляд. Он старательно скрывал ярость, которой не было еще десять минут назад в чертовой очереди. Там была беспомощность. Тут – злость. Яркая, цветущая, выедающая глаза. Неужели из-за меня? Сердце слабо колыхнулось в груди.

– Хорошо, жду вас по адресу, который выслала моя супруга.

Я воззрилась на Гамова, желая только одного, как мы шутили в детстве: с разбегу в Темзу.

– Стойте, стойте. Скажите, что за инфаркт.

– Вы врач?

– Моя жена – врач. Знаком с типологией.

– Интрамуральный мелкоочаговый. Жить буду.

– А почему ваша супруга не сказала этого Оливии?

– Максим, давайте об этом я поговорю с моей дочерью.

Гамов едва заметно сжал зубы.

– Нет уж, давайте вы скажете мне.

Отец замешкался. Мало кто на моей памяти был способен говорить с ним на равных.

– Дело в том, что мы тогда еще сами не знали, она испугалась жутко, пока добрались до больницы, пока то, пока се. А там у Лив уже телефон отключен был.

– Хорошо, – отозвался Гамов. – Судя по всему, будем у вас минут через двадцать.

– Звоните от входа, проведут.

Гамов первым нажал на «отбой». Я забрала телефон и почувствовала, как к щекам приливает кровь. Судорожно схватила Гамова за запястье. Облегчение было почти таким же оглушающим, как раздражение. Я не знала, что и как говорить, поэтому смотрела в окно и кусала губы.

– Лив, – позвал Гамов смеющимся тоном.

Я резко обернулась. Он сиял, и дышать стало сложно, будто мешок на голову надели, будто тревога накатила. Гамов на мгновение посерьезнел, потом перехватил мою ладонь удобнее, погладил пальцами мягко-мягко.

– Все хорошо, расслабься. Видишь, и Лондон навестили, и папа нормально. Интрамуральный – это ничего.

– Старый симулянт! – раздраженно бросила я.

Гамов сжал пальцы:

– Не говори так. Никто не знал, чем все закончится.

– Да! Только вот я заставила всех ходить на ушах, разрыдалась вообще неприлично, а этот старый, старый… кретин! – Я наконец-то нашла нужное слово. – Старый кретин, прошу прощения, заставил свою жену мне звонить – да и как она это сделала? Как, Максим?! Специально для таких случаев номер зарегистрирован на Лешку. Потому что в курсе мы про работу операторов, достаточно знать кого-то высокопоставленного… – Я прервалась, сгорая от стыда. – Самолет ради меня задерживали. А вышло…