— У нас тут шумно, — сказал он и, немного подумав, добавил: — И грязно.

— А в кабинете у вас?

Клим кивнул и повел Тимьянову в здание. Там у него не фонтан, ремонта нет, мебель древняя, но хоть посидеть можно в тишине.

Он провел женщину в кабинет, включил чайник. Холодно в здании: печи топили с утра, на ночь этого не делали. И калорифера у него не было. А зачем? Он в своем кабинете редкий гость.

— Действительно, шумное у вас хозяйство… — Тимьянова достала из сумочки пачку дамских сигарет, золоченую зажигалку. — Ничего, если я закурю?

— Сколько угодно.

— Я два года как бросила. А тут вдруг развязала…

— Может, и не нужно начинать?

— Так уже… — широко повела она рукой. — Нервы успокоить. Да и похудеть надо. Когда не куришь, полнеешь.

— Все это понятно.

— А непонятно вам, зачем я приехала… Я ведь вместе с вашей Юлей рожала.

— Да, я знаю.

— Дима Ивашов — отец моего ребенка. Вы знаете такого? — Тимьянова усмехнулась, глядя на Клима.

Она уже знала, каким будет ответ.

— Да, знаю, — выдавил Клим.

— Я понимаю, он для меня молодой… Я даже мужчину нашла, который старше меня. Но не сложилось… И с Димой тоже ничего не вышло. Сбежал от меня этот сукин сын. С твоей женой сбежал, Клим Александрович.

Клим опустил голову. Вторая неделя пошла, как о Юле ни слуху ни духу. Слишком поздно он отправился в погоню, потому и не нашел. Где она, что с ней — неизвестно.

— Ты не в курсе, где они? — спросила женщина.

— Нет.

Клим поднялся, взял чашку, бросил в нее пакет с заваркой, налил кипяток.

— Ищешь?

— Как?

— Вот и я не знаю, как… Мы с тобой, Клим Александрович, товарищи по несчастью.

— И что нам с этим делать? — усмехнулся он.

Он подал гостье чай, поставил перед ней сахарницу.

— Ну, мы можем объединить наши усилия. Или ты не собираешься искать Юлю?

— Я не помещик, она не крепостная.

— И Дима не крепостной. Но три тысячи долларов у меня увел… У меня увел деньги, у тебя — жену.

— Руки бы ему оторвать… И ноги, — немного подумав, добавил Клим.

— И все, что между ними.

Он кивнул, соглашаясь с гостьей.

— А еще можно в милицию заявить, — сказала Тимьянова. — Три тысячи — серьезная сумма.

Клим промолчал. Да, было бы неплохо, если бы Ивашова задержали за воровство и посадили, но сам он к такому решению никого подталкивать не станет. А то, что между ногами, сам вырвет, если представится такая возможность.

— Только нужно ли доводить до греха? — спросила Тимьянова, внимательно и с интересом глядя на него.

— Ваши деньги — вам решать, — пожал он плечами.

— Можно на «ты». Меня Ирина зовут.

— Клим.

— Неплохой ты мужик, Клим. Есть в тебе что-то такое эдакое. Соль земли в тебе. Но Юля твою силу притяжения не чувствует…

— Силу притяжения? — заинтригованно повел он бровью.

Еще ни одна женщина не говорила ему таких слов. И до армии он романы с девушками не крутил, и после ничего не получалось. Его шрам отпугивал женщин, одна только Юля могла относиться к нему терпимо. И та, в конце концов, сбежала… А Ирину его шрам не беспокоил, она смотрела на Клима без всякого отвращения. И взгляд у нее заигрывающий.

— А я чувствую… — сказала она. — И деньги это чувствуют. На сельском хозяйстве много не заработаешь, а тебе это удается. А почему? Да потому… Я тебя не утомила?

— Нет.

— Конкретный ты мужик, Клим: «да», «нет» и без всяких «ну»… Я вот подумала, почему бы нам с тобой не поднять совместный проект. Мукомольно-фасовочный завод, например. Ты будешь производить, я торговать…

— Это серьезное дело, — задумался Клим.

— А я к тебе с бухты-барахты приехала, какой тут серьезный разговор? Все правильно, так дела не делаются… Маюсь я без Димки, потому и приехала. И чувствую, что не зря… А серьезный разговор мы на потом отложим. И обязательно поговорим… Ну все, пойду я! Проводишь?

Ирина сама взяла его под руку и на какое-то мгновение прижалась грудью к его плечу. И, похоже, прижалась нарочно, как будто для того, чтобы ощутить силу и крепость его мужского тела. Но больше она ему знаков внимания не оказывала. Он проводил ее до машины, а она, уезжая, даже забыла попрощаться с ним. Или только сделала вид, что забыла.

* * *

Квартира Юле нравилась. Окраина Москвы, вид из окна не очень — огромные, фонтанирующие темным дымом трубы, однотипные серые многоэтажки. И квартирка однокомнатная. Но чертовски уютная. Хороший ремонт, приличная кухня и огромная кровать. На улице холодно и пасмурно, а дома тепло и светло. А в кровати самый настоящий рай, в котором она чувствовала себя Евой, а Дима — Адамом. И одежду они не носили.

Утром они до десяти валялись в постели, потом завтракали, Юля мыла посуду и убиралась, а Дима уходил в магазин. Потом она готовила обед, они кушали, после чего ныряли в постель до самого вечера. Это было самое настоящее сумасшествие.

Но секс — это что-то эфемерное, фундамент под жизнь на нем не возведешь. А Юле нужна была стабильность.

— Ты на работу когда устроишься? — спросила она.

— Да звоню, ищу… — Дима высоко поднял руку и с размаху опустил ее на газету с объявлениями, которая лежала на тумбочке.

— Может, плохо ищешь?

— Может, и плохо. Но я ищу хорошее. Так чтобы зарплата хорошая.

— И чтобы ничего не делать, — усмехнулась она.

— Ну почему же ничего не делать? Я в Подреченске как работал? Там все на мне держалось!..

— Семья на тебе держаться должна. Деньги заканчиваются, а работы нет. Как я Мишку сюда привезу?

— Скучаешь?

— А ты как думаешь?

Мишка снился ей каждую ночь. Сначала смеялся, когда тянул к ней ручки, а в последнее время только и делает, что плачет. Плохо ему без мамы.

— Ну, так, может, я тебя развеселю?

Дима навалился на нее, заставив почувствовать силу своего желания.

— Это несерьезно! — мотнула она головой.

— Зато не скучно!

Юля закрыла глаза, ощущая прилив радостного настроения. Что ни говори, а есть своя, особенная прелесть в этом сумасшествии…

* * *

Снег лег на поля тонким ровным покрывалом. На этот год полевой сезон окончен, кто устал — может отдыхать. Но какой отдых, когда техники полон двор — трактора, комбайны, грузовики? Новых машин практически нет, в основном — старье, которое нуждается в постоянном ремонте. Телегу-то готовят зимой.