Специалистов у Клима хватало, но и сам он не сидел сложа руки. Снег, холод, а теплых боксов для техники у него пока что нет, но ничего, он и на открытом воздухе неплохо справляется с работой. Сняли мотор, разобрали его, поменяли два изношенных поршня. Собрать обратно этот «конструктор» — дело непростое, но Клим точно знал, что к вечеру все будет сделано.

— Клим Александрович!

Он оглянулся на голос и увидел Ирину. Она стояла у ворот в светлой шубке, в темно-серых сапогах на высоком каблуке. Волосы распущены, глаза накрашены, на губах сочная блестящая помада. И в глазах игривый блеск.

Клим угрюмо улыбнулся, взял тряпку, вытер руки, неспешно направился к Тимьяновой. Слишком уж она важный гость, чтобы отказать ей во внимании.

Полтора месяца прошло с их первой встречи.

— Здравствуйте, Ирина Павловна.

— Ну, зачем же так официально? — кокетливо обиделась она.

— Извини.

— Ну вот, уже лучше…

Она взяла Клима под руку и задала ему направление. Он отвел ее в свой кабинет. Печи в здании топились постоянно, поэтому там было тепло. И чайник он включил. И шубу снять помог. А еще фигуру ее оценил. Похудела Ирина, пока они не виделись. Заметно похудела. Платье на ней плотно сидит, талия хорошо просматривается. Талия с переходом на плотные упругие бедра. В самом соку женщина. Зимняя вишня. В коньяке… Коньячком от нее и попахивало.

— Может, чего покрепче? — спросила она.

— Я человек простой. — Клим достал из тумбочки бутылку сливовой водки.

Глаша гнала первоклассный самогон и очищала его до прозрачности слезы ребенка. Для своих она делала отличную водку, только вряд ли Ирина это оценит. Тем более что она уже коньячка на грудь приняла.

— Да я тоже не из дворян, — усмехнулась она. — Мы с тобой из одной грязи, Клим.

Она лихо опрокинула стопку, даже не поморщилась. И кусочком сала закусить не побрезговала. Клим тоже выпил, но закусывать не стал.

— Ключница водку делала?

— Учетчица, — улыбнулся Клим. — Что, не очень?

— Да нет, вроде ничего. — Ирина провела пальцами вдоль пищевода.

Один палец будто случайно ненадолго застрял в ложбинке между ее полубюстьями.

— Я ведь тоже, как ты, вся в работе. То одно, то другое. Третье в голове, четвертое в мыле… Иногда так выпить хочется. А не с кем… Подруг у меня нет. Были, да сплыли. Я, оказывается, их всех обворовала. Ты же знаешь, как у нас, если есть деньги, значит, украл.

Клим кивнул. Увы, но его упрекали в том же самом. Оказывается, его люди могли получать в два-три раза больше, чем другие, а раз такого нет, значит, он их обворовывает. И кулаком за глаза называли, и мироедом. Все было. И есть. И будет.

— Ты меня понимаешь. И я тебя понимаю. Как нам не выпить?.. Или не понимаешь ты меня? — спросила она, пытливо глядя на фермера.

— И понимаю. И уважаю.

— А почему не приехал ко мне? Найти меня нетрудно. Посидели бы, поговорили. Помнишь, я про мукомольный завод тебе говорила?

— Как же не помню, очень хорошее дело. Только рано еще. Это ж какой урожай нужен, чтобы на завод хватило?

— Ну, заводы разные бывают — от мини до гигантов… И зерно можно у других закупать. Конечный продукт в этом деле дает высокую добавочную стоимость, будет выгодно… Знаешь, что-то не хочется о делах. Давай лучше выпьем.

Клим догадывался, каким может быть продолжение этого банкета, но Ирину не отговаривал. Они выпили, кое-как закусили.

— Что там про Юлю слышно? — спросила она.

— Слышно, — угрюмо буркнул Клим.

— Что слышно?

— Звонила. Сказала, что у нее все хорошо.

Юля звонила своей бабушке недели две назад. С ней поговорила, а с Климом — нет. Или не хотела, или боялась, а может, и то и другое.

— С кем хорошо? — язвительно усмехнулась Ирина.

— Ты знаешь, с кем.

— О сыне хоть спросила?

— Забрать хочет.

— Отдашь?

Клим наклонил голову, нахмурив брови. Он уже принял решение и не отступится от него. Юлю он простит и примет обратно без долгих разговоров, а сына ей не отдаст. Пусть Мишка и не родная кровь, но любит он его. И еще Мишка — живое напоминание о Юле, которую он никогда не перестанет любить и боготворить.

— И правильно сделаешь… А давай за нас выпьем!.. Они думают, что бросили нас. Думают, что мы пропадем… А мы не пропадем!

Они выпили, Клим слегка захмелел.

— А поехали куда-нибудь! — предложила Ирина.

— Куда? — Он с подозрением глянул на нее.

Коня на скаку легче остановить, чем бабу, которую понесло.

— А в кабак!

— Не люблю я это дело, — качнул головой Клим.

— Стесняешься?.. — Ирина провела пальцем по своей щеке, обращая внимание на его шрам. — А зря. Шрамы украшают мужчину.

— Смотря какие шрамы…

— Не знаю, мне нравится… — совершенно серьезно, хотя и с игривой интонацией, сказала она.

Только почему-то после этого достала из пачки сигарету, закурила.

— На самом деле не все так плохо, как ты думаешь, — сказала она. — Просто ты, как тот медведь, который дальше своего леса не видит. А если бы ты видел, то знал, что можно сделать пластическую операцию. Как новенький будешь.

— Пластическую операцию? — Клим приоткрыл рот, глядя на Ирину.

Он слышал про пластические операции, про изменение внешности, но на себя почему-то это не примерял. А зря. Деньги у него есть, время найдется — целая зима впереди.

— Ну, так что, едем? — спросила Ирина.

Она еще не окосела, но взгляд уже осоловел. И в голову, похоже, ударило.

Клим качнул головой. Он же сказал, что не хочет в ресторан.

— Ко мне поедем… Я тебя к операции подготовлю, — пьяно улыбнулась она.

Клим вскинул брови:

— Заплесневел ты, мужик, без бабы. Коркой покрылся. Отдирать эту корку надо вместе с твоей толстой кожей… Знаешь, какая у меня баня!

— Ни к чему это.

— Это ты сейчас так говоришь…

Он и понять не успел, как Ирина оказалась у него на коленях. Обняв Клима за шею, она грудью прижалась к его лицу. И заерзала задом в поисках точки соприкосновения.

Клим не должен был ее отталкивать. Во-первых, они товарищи по несчастью, во-вторых, баба она — хоть куда… И в-третьих, и в-четвертых, и в-пятых — все говорило в пользу их отношений. Но все-таки он оттолкнул Ирину.

От возмущения она даже протрезвела.

— Ну, ты и осел!

Клим кивнул, соглашаясь с ней. Да, он осел, но по-другому не может. Слишком уж сильно он любит Юлю, чтобы быть с кем-то. И не важно, имеет он право изменить ей или нет. Не в измене дело, а в чувствах, которые делают Юлю единственной…